Вирджиния Хенли - Запретная любовь

— Это было так давно, что я забыл.

Ее лицо осветилось улыбкой.

— Да, ужасно давно.

Фэлкон опустил жену на пол, потом осторожно подтолкнул к двери, ведущей на крышу. Они поднялись по лестнице и вышли на балюстраду. Тут он вдруг запрокинул голову и громко закричал:

— Я люблю Тори!

Она расхохоталась:

— Сумасшедший!

— Да, верно. Это у меня в крови.

Он обнял ее, и Тори, прижавшись к нему спиной, подняла глаза к небу и стала всматриваться в звездную даль. Потом прошептала:

— У нас впереди вечность, Фэлкон.

— Столько я и буду любить тебя.

— А ведь сегодня почти безлунная ночь. Тебя никуда не тянет?

— Никуда. Единственное место, куда меня сегодня тянет, — моя постель.

— Охотно верю. — Тори шевельнула бедрами и с улыбкой добавила: — Конечно, верю. Я даже чувствую подтверждение твоих слов.

— Вы дерзкая особа, Тори Палмер Фуллер, но именно по этой причине я и женился на вас. Пойдем вниз, мне просто не терпится снова увидеть тебя в корсете и в панталонах.

— Предвкушение возбуждает, милорд, — с ухмылкой заметила Тори.

В покоях их уже ждал легкий свадебный ужин на двоих. Фэлкон тотчас принялся за устриц. Подмигнув жене, сказал:

— Кстати, устрицы, они тоже очень воз…

— Пожалуй, я воздержусь, — перебила Тори.

— Что ж, мне больше достанется, — усмехнулся Фэлкон.

Тори подняла крышку с серебряного блюда, подогревавшегося на спиртовке. Там оказался чудесный, уже начинавший плавиться бри. Она тут же намазала немного сыра на тост и, откусив кусочек, воскликнула:

— О, замечательно!

— Да, верно. Пища богов. Сегодня и я чувствую себя богом.

— Ты помнишь, как я пришла на маскарад в наряде богини?

Он чуть приподнял брови:

— В зеленом платье?

— Совершенно верно! Фэлкон дал мне отрез бледно-зеленого шелка, и он мне ужасно понравился! Вот поэтому я сегодня и выбрала зеленый цвет.

— Это твой цвет, моя красавица. Тебе всегда нужно носить зеленое.

— Ты можешь позволить, чтобы я ходила в шелках?

— Но я ведь не нищий, Тори.

— Скоро станешь, раз связался со мной, — заявила она, рассмеявшись.

Тори отведала крабов со сливочным соусом шалот, попробовала говяжьей грудинки в красном вине.

— Все потрясающе вкусно. Но давай перейдем к десерту.

Фэлкон хмыкнул и стал накладывать на фарфоровую тарелку бисквиты, обильно пропитанные вином и залитые взбитыми сливками. С тарелкой в руках он обошел стол, усадил Тори себе на колени и принялся кормить ее из ложечки, целуя после каждого кусочка.

— Мм… у тебя вкус персиков, миндаля и сливочного крема. Удивительное сочетание!

Вскоре они утратили интерес к еде, и Фэлкон принялся раздевать молодую жену. Ему не терпелось увидеть ее в одном корсете и в панталончиках. Но этого ему казалось мало, и он, распустив шнуровку, освободил Тори от корсета. Немного погодя следом за корсетом в сторону полетели и панталоны. После чего он стал ласкать и целовать жену, а она принялась расстегивать на нем рубашку.

— Хочется увидеть твои татуировки, — прошептала она, стаскивая с него рубаху.

Когда же они предстали друг перед другом обнаженные, Фэлкон привлек ее к себе и заговорил словами из «Песни Песней» царя Соломона:

— «О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна!.. Как лента алая губы твои… Сотовый мед каплет из уст твоих, невеста; мед и молоко под языком твоим… Живот твой — круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино».

А когда Фэлкон умолк, Тори продолжила:

— «Щеки его — цветник ароматный, гряды благовонных растений… Живот его — как изваяние из слоновой кости, обложенное сапфирами; голени его — мраморные столбы, поставленные на золотых подножиях…» [10] Песнь Песней, гл. 4, 5, 7.

Подхватив жену на руки, Фэлкон уложил ее на постель. Затаив дыхание, Тори разглядывала хищных птиц, вытатуированных у него на предплечьях, а он тем временем опускал бархатный полог кровати, отделяя их от всего остального мира. «Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как он любил меня. И мне стало страшно, когда я подумала, что навсегда его потеряла, что его руки больше никогда не обнимут меня».

— Люби меня, Фэлкон.

Он долго целовал ее и ласкал; ему нравились любовные игры, и ей тоже! Когда же он вошел в нее, Тори тихонько содрогнулась, застонала и ощутила его пульсирующую силу — она обожала эту его мужественность и эту мощь. А потом они, как и прежде, воспарили к вершинам блаженства почти одновременно — да, они снова стали одним целым.