Барбара Картленд - Опасная прогулка

Он же в это время размышлял, что сам виновен в том, что загнал себя в подобную западню. Но как он мог предположить и кто бы мог знать, что за такой восхитительной внешностью скрываются омерзительная, алчная душа и ядовитое жало гадюки?

В этот момент он испытывал к леди Марлен одно лишь чувство. Это было глубочайшее отвращение. И герцог засомневался в собственном здравомыслии и хорошем вкусе, которым раньше всегда гордился.

Неужели было время, когда он находил ее привлекательной?

Внезапные перемены в настроении этой» женщины были просто удивительны. Леди Марлен вдруг стала олицетворять саму нежность.

— Прости меня, Рэндольф! Я не собираюсь отравлять тебе жизнь. Когда мы поженимся, я постараюсь вести себя хорошо… как только смогу. Мы будем наслаждаться обществом друг друга и вволю повеселимся, как бывало раньше, до нашей глупой ссоры.

Она сделала паузу, как бы надеясь, что он что-нибудь произнесет в ответ. Но так как герцог упорно молчал, продолжила снова:

— Я уверена, что мне будут к лицу фамильные бриллианты Освестри, и я буду устраивать такие приемы, что развернется настоящая борьба за право быть приглашенными на них.

Мечтательная улыбка осветила ее лицо, сделав его еще более очаровательным.

— Подумай, как будет забавно, если ты оставишь своего гнусного братца с носом и не позволишь ему больше залезать в твой кошелек. Я прекрасно знаю, что когда он не притворяется смиренной овечкой, чтобы выманить у тебя деньжат, то ведет себя так, что твои предки ворочаются от возмущения в гробах.

— Я не имею ни малейшего желания обсуждать с тобой поступки Джулиуса, — резко сказал герцог. — Что бы мой брат ни делал, это тебя не касается. Так же, как и мои дела.

На этот раз ему удалось обойти леди Марлен, прежде чем она смогла перехватить его. Герцог уже был у самой двери, когда она крикнула ему вслед:

— Если это твое последнее слово, то я посылаю за Гектором!

— Посылай за кем хочешь, а сама иди к черту! После этого герцог покинул гостиную и твердой поступью проследовал через мраморный холл. На каждый его шаг отзывалось гулкое эхо.

На какой-то момент растерянность промелькнула В глазах леди Марлен, но тут же к ней возвратилось присутствие духа.

— На этот раз ты уже от меня не ускользнешь, — произнесла она вслух громко и уверенно.

Возвращаясь вечером из клуба в своей закрытой карете, герцог по-прежнему был погружен в размышления, которые терзали его мозг и душу на протяжении всего дня.

По причине плохого самочувствия, вызванного встречей с леди Марлен, он отказался от приглашения на торжественный обед в Холланд-хаузе, где его настоятельно просили присутствовать, и отобедал в Уайт-клабе.

Там он повстречал многих приятелей и друзей, которые с удивлением отметили его необычную рассеянность, а вернее, углубленность в себя. По меньшей мере трое задали ему один и тот же вопрос: «Что с тобой приключилось, Рэндольф? Ты впал в такую меланхолию…»

Герцогу очень хотелось поделиться с друзьями своими бедами, но вместо этого он лишь сослался на головную боль и продолжал грустить в одиночестве.

Ему претила любая мысль о неминуемом будущем скандале, но перспектива стать мужем леди Марлен пугала его еще больше.

Даже в то время, когда их физическая близость затмевала его рассудок, он все равно понимал, что леди Марлен способна на самую изощренную жестокость, и, если кто посмеет обидеть ее, она в ответ ужалит без малейших колебаний.

Леди Марлен была переменчива, как ветер, и в любой момент ее сладкая улыбочка могла превратиться в хищный оскал.

Как он мог смириться с мыслью, что получит в жены мегеру, лишенную всяких представлений о морали и нравственности. Женщину, которая готова навязать ему дитя от чужого мужчины, причем негодяя, к которому герцог не испытывал ничего, кроме брезгливости.

Сэр Чарльз Нейсби был известным прожигателем жизни, пройдохой, который существовал только на средства, полученные из весьма сомнительных источников, и, как ходили слухи, способен был даже на жульничество за карточным столом.

И вот дитя, порожденное подобной парочкой, в случае, если это будет мальчик, станет герцогом Освестри. Нет! Герцог никогда не допустит этого надругательства над фамильной честью, чего бы это ему ни стоило.

Хотя он редко говорил об этом вслух, но в душе герцог необычайно гордился своим родом, восхищался своими предками, которые на протяжении столетий верно служили монархии и своей стране, Некоторые представители рода Вестри становились крупными государственными деятелями, другие прославились храбростью на полях сражений; среди Вестри были и бесстрашные моряки, которые открывали новые земли. Среди современников они пользовались уважением, и герцог хотел быть достойным их памяти.