Барбара Картленд - Прекрасная монашка

— Но сначала вы должны выпить свой шоколад, и я решительным образом настаиваю на этом, — с непреклонным видом заявила мужу принцесса де Фремон.

— Вы ведь знаете, дорогая, я всегда подчиняюсь вашим распоряжениям, — ответил принц.

Наконец герцог Мелинкортский и Аме услышали их шаги по мраморному полу в вестибюле. Они подождали еще некоторое время, после чего его светлость очень осторожно открыл дверь туалетной комнаты. Как он и предполагал, кабинет был пуст, и герцог вместе с девушкой тихо пересекли комнату и подошли к другой двери.

Огромный вестибюль также был совершенно пуст, если не считать двух лакеев, замерших у входной двери. Казалось, лакеи весьма удивились, увидев герцога Мелинкортского и Аме, но поспешили открыть дверь, а потом с бесчисленными поклонами взяли деньги, которые вручил им его светлость.

Для того чтобы пересечь Двор и выбраться на дорогу, герцогу Мелинкортскому и Аме потребовалось всего несколько секунд. Там они свернули налево, на Рю де Рой, и сразу нашли ожидавшую их карету.

Они сели в экипаж, и сразу после того, как лакей закрыл дверь, Аме оказалась в объятиях его светлости.

— Давайте быстрее уедем отсюда, — проговорила девушка. — Как мне было страшно, когда мы сидели в той комнате и слушали разговор принца с графом — ведь нас могли обнаружить! Если бы принц де Фремон заподозрил мою маму в обмане, в том, что она помогает нам, — это привело бы к ужасным последствиям для нее.

— Да, в самом деле это было бы ужасно, — согласился с ней герцог Мелинкортский. — Но завтра же мы отправимся в Англию и забудем обо всем.

— Монсеньор, я хочу попросить вас об одной милости, — проговорила Аме.

— О чем именно?

— Я хочу, чтобы вы сейчас, немедленно отвезли меня в наш маленький лесной дом. Ведь мы еще ни разу не были там, и я уверена, что если не проведу там сегодняшний вечер, то буду жалеть об этом всю жизнь.

— Что ж, хорошая мысль, — согласился герцог. — Мы отправимся туда прямо сейчас.

Аме на мгновение задумалась:

— Мы останемся в том доме и скажем Дальтону, чтобы он привез туда все наши вещи в другой карете.

Мне хотелось бы остаться с вами наедине, монсеньор.

Как вы думаете, это не покажется бестактным леди Изабелле и Хьюго, если попросить их о том, чтобы они поехали в карете вместе с Дальтоном?

— У меня есть подозрение, что они, так же как и мы, хотели бы ехать в карете вдвоем, — ответил герцог Мелинкортский. — А вы устраивайте все так, как вам хотелось бы. Думаю, вы имеете на это право в свой последний вечер в Париже.

— Благодарю вас, монсеньор, — сказала Аме. — Вы правда доверяете мне все сделать самой? Отлично, тогда я все устрою так, чтобы мы не потеряли ни одной секунды и как можно скорее оказались в нашем маленьком домике. Итак, мы немедленно и быстро направляемся в ваш особняк. Как только карета остановится у дверей, вы останетесь в карете, я бегом поднимаюсь наверх и сообщаю остальным о наших планах. После этого, когда ни один из них еще не успеет заговорить о трудностях выполнения нашего плана или вспомнить о каких-либо иных причинах, заставляющих нас остаться в Париже, когда еще не успеет разгореться бесполезный спор о том, стоит ли вообще ехать туда, мы будем уже на полпути в наш дом — только вы и я.

— Вы собираетесь все проделать с удивительной быстротой, — улыбнулся герцог Мелинкортский. — Не думаю, что у вас возникнут какие-либо трудности при управлении имением в Медине.

— Я уже думала об этом, — проговорила Аме. — И была бы так рада увидеть ваш дом и вас, ваша светлость, среди привычных вещей, в окружении близких людей, на родной земле.

— Ну, еще какие-нибудь сутки — и мы будем на пути в Англию. К сегодняшнему дню все дела, которые были у меня в Париже, успешно завершены, а кроме тех, еще и множество других.

— Вы рады этому? — спросила Аме.

— Рад? — словно эхо повторил герцог слова девушки. — Я самый счастливый и удачливый человек в мире, меня даже немного пугает то, что пока все на удивление хорошо складывается.

На следующее утро герцог Мелинкортский проснулся от щебета птиц в саду за окном. Он открыл глаза, но потом тут же закрыл их вновь, ослепленный яркими лучами светившего через окно спальни солнца. Он не закрыл окно шторами накануне вечером, и теперь оно было открыто. Герцог лежал неподвижно, с ощущением полноты счастья, насквозь пронизывающего все его существо, счастья, которого он не испытывал еще никогда в своей жизни.