Барбара Картленд - Влюбленный король

Зита поморщилась.

— О нет, Софи, он такой скучный! Если он что-то рассказывает, все тут же забывают, о чем он только что говорил.

— По-моему, он весьма приятный человек, — сухо заметила Софи.

Зита понимающе взглянула на сестру.

Король Максимилиан никак не вписывался в понятие «приятный человек».

О нем рассказывал не только профессор музыки.

У Зиты была еще одна любимая собеседница, мадам Готье.

Она приходила к ним во дворец специально, чтобы учить принцесс французскому.

Мадам Готье была парижанкой из приличной семьи.

Когда-то она вышла замуж за альдроссца, но уже давно овдовела.

С тех пор она так и осталась в Альдроссе, но поддерживала связь со своей родиной.

Она регулярно ездила в Париж.

Помимо этого, у нее была масса родственников, поставлявших ей самые свежие сплетни.

Для Софи французский был трудным предметом, поэтому после уроков она сразу же исчезала из классной комнаты.

Зато сестра оставалась наедине с мадам Готье.

— Расскажите мне что-нибудь о Париже, мадам! — просила Зита.

Поскольку мадам Готье жила одна, то она всегда радовалась возможности с кем-нибудь поговорить.

От нее Зита узнала об императоре и императрице.

Она рассказала девочке о том, что королевский портной Фредерик Ворт одевал не только аристократов, но шил наряды и для представителей околосветских кругов, что последние одевались не хуже и увешивали себя даже более роскошными драгоценностями, нежели сановники из дворца Тюильри.

Мадам Готье открыла для Зиты мир, о существовании которого не полагалось знать молоденьким принцессам.

Зита узнала о невероятной экстравагантности женщин, которые, используя свою красоту, заставляли мужчин тратить целые состояния.

Сам император не скрывал своих любовных похождений, поэтому письма племянницы мадам Готье, приходившие еженедельно, были довольно откровенны.

Принц Наполеон содержал любовницу, а известный барон Гауссманн, тот самый, что восстанавливал Париж, на глазах у всех катался в открытом экипаже с молоденькой актрисой Франсин Селье.

Нидерландский король был без ума от мадам Мустар и потратил на нее астрономическую сумму.

Мадам Готье никогда не задумывалась над тем, о чем говорила, а значит, и не осознавала, с какой отчетливостью запечатлевались ее истории в незрелом уме ученицы.

«Увидеть бы Париж своими глазами!»— вздыхала Зита.

Она была счастлива, что может хотя бы помечтать.

Складывая разрозненные истории в одно целое, Зита придумала себе свой Париж, в который мысленно могла отправиться в любое время, когда во дворце становилось скучно «

— До сих пор не верится! — снова воскликнула девушка. — Как здорово, что вы поженитесь! Только обещай, что пригласишь меня погостить в Вальдестине!

Голос Зиты был умоляющим — она всегда без обиняков выражала свои чувства и эмоции.

Но Софи ответила ей своим обычным безжизненным голосом:

— Нет, Зита, я не приглашу тебя ни в Вальдестин, ни в другое место. Ты слишком хорошенькая.

— Но это же несправедливо, мама! — не на шутку обиделась Зита.

Герцогиня ответила не сразу.

Прежде ей надо было подобрать слова.

— Это великолепная партия для Софи. Я не хочу, чтобы ты все испортила.

— Но как? — изумилась Зита.

Герцогиня не стала объяснять причину.

— Я не собираюсь обсуждать эту тему, — строго сказала она. — Когда приедет король Максимилиан, ты не должна спускаться вниз ни под каким предлогом. Ты не будешь участвовать ни в одном празднике, которые мы устраиваем в его честь. Если ты ослушаешься меня, Зита, придется отправить тебя к родственникам.

Девушка ужаснулась и не посмела возразить.

Жизнь во дворце была и так, мягко говоря, чересчур размеренной, а у родственников, которые жили в немыслимой глуши, она бы умерла от скуки.

Зита быстро поднялась с кресла и вышла из комнаты, легонько хлопнув дверью.

Герцогиня вздохнула.

Зита, совершенная копия отца, всегда казалась ей трудным ребенком.

Не то что Софи.

Та воистину ее дочь — тихая, невыразительная и спокойная.

Герцогиня была англичанкой, родственницей королевы Виктории, поэтому они с Зитой говорили на ее родном языке.

А Зита уже мчалась по коридору в сторону отцовского кабинета.

Но теперь она думала на своем языке.

Она вихрем ворвалась в кабинет и застала отца одного, как и предполагала.

Еще не успев отдышаться, она сердито заговорила:

— Неужели, папа, ты знал о том, что меня не допустят на прием короля Максимилиана? И даже на бал? И вообще мне не позволят просто взглянуть на него? Я отказываюсь в это поверить!