Валерия Вербинина - Адъютанты удачи

– Все это очень хорошо, – проворчал император, – но что вы станете делать сейчас? Вы же не можете просто вернуть его в службу! Иначе все сразу же поймут, что тут дело нечисто, ведь в отношении дуэлянтов у нас строжайшие законы.

Чернышев нашелся мгновенно:

– А мы отправим его за границу, пусть выполнит там кое-какие поручения. Когда он вернется, о том пруссаке и думать позабудут.

Николай свел брови к переносице. Заграница внушала ему живейшие подозрения. Он уже воочию видел, как первого и покамест единственного сотрудника свежеиспеченной особой службы перетянут на свою сторону злонамеренные иностранные агенты. В самом деле, откуда известно, что Каверин надежен? Никак нельзя позволить ему действовать одному, а то мало ли что!

Свои подозрения Николай тотчас же без обиняков высказал Чернышеву, но министр успокоил императора. Мол, он и сам понимает, что Каверина нельзя упускать из виду, поэтому посоветуется со знающими людьми и приставит к офицеру надежного человечка. Пусть вообще оба стерегут друг друга, так надежнее.

И поиск надежного человечка был начат. Одновременно Чернышеву пришлось уламывать Каверина, чтобы молодой человек согласился поступить в особую службу и, кроме того, делал вид, что именно по ее заданию ухлопал того пруссака. Потому что все, что имело отношение к шпионажу, внушало приличным людям того времени неописуемое отвращение.

По той же самой причине Чернышев не смог отыскать никого, кто бы взялся надзирать за офицером во время его заграничного вояжа. Нет, конечно, имелись люди, которые за деньги были готовы сделать что угодно, но министр не доверял им. И был совершенно прав.

Куда менее он был прав, когда обратился за помощью к князю Г. Когда князь услышал, что его спрашивают о надежных и хорошо знающих иностранные языки людях, которые могли бы отлучиться на время из полка, умели бы держать язык за зубами и ради Отечества были бы готовы на все, командир означенного полка сразу же сообразил, куда дует ветер, и его реакция была однозначна: он сожалеет – чрезвычайно! – но у него нет таких людей. Кто болтлив, кто пьет, кто расточителен, кто женат, и ежели согласится кататься по Парижам, то его Марь Иванна закатит ему такую взбучку, что агент не будет более пригоден ни к каким агентурным действиям.

Князю Г. казалось, что он поступил очень умно, отвадив военного министра, но теперь его постигло озарение. Мысль, пришедшая сейчас ему в голову, была даже не умной, а просто гениальной. Ведь если в только-только зарождающуюся особую службу запустить человека, совершенно для такого дела не приспособленного, то ясно же, что она развалится в мгновение ока. Стало быть, Чернышеву капут, а князьям – удовлетворение от ловко проведенной интриги.

Поэтому князь Г. встал с кресла и строго поглядел на Полину Степановну.

– Должен вам сказать, я измыслил средство спасти вашего знакомого, – объявил он. Вся его сухая парадно-войсковая душа обратилась в хрустальный сосуд, пронизанный золотой радугой радости. – Но прежде скажите мне: готовы ли вы на все, чтобы спасти его?

Полина, услышав последние слова, вспыхнула, а «благодетель» важно присовокупил:

– Не торопитесь с ответом, ибо речь идет о благе родины!

…Вечером князь Г. заехал к великому князю и рассказал ему свой коварный план.

– А нельзя ли найти какой-нибудь другой способ? – тревожно спросил великий князь. – Если я теперь отпущу этого прохвоста, твоего гусара, Глафира меня живьем съест!

– Выбирай: или гусар, или Чернышев, – твердо заявил собеседник. – Я пообещал мадемуазель Серовой, что его тотчас выпустят, как только она согласится войти в особую службу. А министр, бедняга, думает, что я ему оказываю услугу! Похвалил меня: мол, ловко я додумался, ведь женщина при мужчине будет вызывать гораздо меньше подозрений.

Великий князь заколебался, но Г. напомнил ему, что вскоре их полк все равно уезжает на маневры под Смоленск, так что, если умно промолчать, Глафира не узнает, что ее оскорбителя выпустили, а потом и вовсе думать о нем забудет.

– Ладно, – сдался наконец великий князь, – будь по-твоему. Но только потому, что я на дух не переношу Чернышева!

Поняв, что все улажено и несносная барышня больше не будет его допекать, князь Г. просиял лицом, засуетился и велел подать шампанского. (Великому князю, впрочем, он сказал, что пьет за скорейшее избавление от военного министра.)

Вот таким образом Лёвушка вскоре оказался на свободе, а мадемуазель Серова – в особой службе Российской империи. И кое-кто вскоре ох как об этом пожалел!