Мэри Блейни - Нежданный поцелуй

— А ты не увидел там знакомые лица? — спросил Мерион.

— Да, видел нескольких знакомых. Они хотели, чтобы я присоединился к ним, а я им сказал, что у меня есть постоянная работа при лошадях. Но не сказал, что работаю именно на вас, ваша светлость. И никогда не скажу.

«Это покажет время», — подумал Мерион. Однако ему очень хотелось верить в искренность мальчика.

Толпы на улицах Блумсбери едва ли могли представлять угрозу для Елены Верано и ее дома. Хотя, конечно, следовало разузнать, чьи интересы представляли эти люди. Вот только как это узнать? Если самому поговорить с ними, то он скорее всего ничего не узнает. Такой разговор к тому же ничего бы не изменил, а возможно, даже повредил бы. Пожалуй, он мог бы отправить синьоре Верано записку с предостережением, но в устах лорда Уильяма подобное предостережение прозвучало бы для нее более убедительно. Да-да, ужасно неприятно было это признавать, — но Елена охотнее бы послушала лорда Уильяма, а не его, Мериона. А ее безопасность значила для него гораздо больше, чем собственное тщеславие.

Поговорив с хозяином театра — тот обещал предоставить ему ложу, — Мерион решил пообедать. За обедом же, не теряя времени, читал письмо от брата, сообщавшего некоторые сведения о герцоге Бендасе. Выяснилось, например, что в слухах о его попытке обменять своего внука на более здорового ребенка, не было ни крупицы правды. И оказалось, что он действительно уволил горничную только за то, что та произвела однажды утром слишком много шума, войдя в его спальню. Однако многие представители светского общества отнеслись бы к этому его поступку с пониманием и сочувствием. Не являлась правдивой и история о том, что он якобы забил до смерти мальчика-грума, когда тот слишком медлил исполнить его приказ привести лошадь. Но правдой оказалось то, что герцог приказал кучеру ехать дальше, хотя его карета сбила человека, случайно оказавшегося у него на дороге.

Кроме того, за герцогом Бендасом числились кое-какие грязные делишки, но Мерион прекрасно понимал, что ему надо было найти что-нибудь очень серьезное, что-нибудь такое, что позволило бы отдать Бендаса в руки правосудия.

Герцог нашел Бликса в гардеробной, где тот хлопотал над его жилетом. Кивком одобрив выбор темно-зеленого жилета, Мерион принялся мечтать о том, что произойдет через неделю, то есть, как обычно в последнее время, стал думать о синьоре Верано. Да, приходилось признать, что он постоянно вспоминал об этой женщине, и в этом, наверное, не было ничего странного — слишком уж необычной она казалась. Не говоря уж о том, что она была редкостной красавицей…

Кроме того, удивляла ее изобретательность — она постоянно каким-нибудь образом ставила его в неловкое положение. Если, конечно, не считать тех минут, когда они танцевали на приеме у принца-регента. «Наверное, следует танцевать с ней как можно чаще», — думал герцог, выходя из дома. Его ужасно смущало то обстоятельство, что все у них выходило именно так, как желала она.

— Интересно, а кто из нас будет командовать в постели? — пробормотал герцог себе под нос. Ответа на этот вопрос у него не было, но он сознавал, что проверит это с величайшим удовольствием.

Почти все ложи были заняты, да и партер — тоже. Мерион с Гарретом прибыли всего за несколько минут до того, как поднялся занавес, и теперь герцог с любопытством осматривался в поисках знакомых лиц. К своему удивлению и радости, он заметил синьору Верано с ее воспитанницей и с лордом Уильямом. Мерион коротко поклонился Елене, и та с вежливой улыбкой кивнула ему.

— Добрый вечер, леди и джентльмены! — громко проговорил Джордж. Он обвел взглядом ложи и, отвесив зрителям поклон, продолжал: — Этим вечером, леди и джентльмены, я, как обычно, представлю вам три виньетки на одну тему. Сегодняшние темы — алчность и гордыня. Все эти пьесы, конечно же, выдумка, но в то же время все они — чистейшая правда.

Зрители, уже устроившись на своих местах, с нетерпением ждали начала представления. Первая пьеска переносила их во Францию времен Революции. Двуличная горничная обвиняла в преступлениях свою госпожу, графиню, чтобы завладеть ее драгоценностями и туалетами. Но в результате горничная оказывается на гильотине, ибо гордыня заводит ее столь далеко, что она отказывается признать свое скромное происхождение и выдает себя за титулованную особу.

Зрители хлопали весьма охотно, так как были уверены: падение вероломной горничной было обусловлено ее алчностью и гордыней.