Лиз Карлайл: Тень скандала

— Принесите виски.

Белкади исчез. Рутвен опустился на колени, вглядываясь в лицо незнакомки, бледное как молоко под черной сетчатой вуалью, которая снова опустилась. Она была не так молода, как ему показалось вначале. Вокруг глаз виднелись едва заметные морщинки, словно она проводила много времени на солнце. Но у нее были типично английские высокие скулы и аристократический лоб.

Он снова попытался вспомнить, где мог слышать ее имя, явно какое-то иностранное. Но тут она встрепенулась и произнесла какую-то фразу по-французски.

Рутвен отстранился.

— Я попробую поднять ваши ноги, мэм, — сказал он. — Заранее прошу прощения.

— Что… случилось? — прошептала она.

— Вы упали в обморок, — ответил он, взяв пару подушек с соседнего шезлонга. — Это все Белкади. Порой этот красавец оказывает такое воздействие на женский пол.

Женщина только моргнула голубыми глазами, тупо наблюдая, как он подгладывал под ее лодыжки подушки. Подол ее серого шелкового платья задрался, и Рутвен неохотно вернул его на место.

Изящные лодыжки, отметил он. Великолепные глаза, тонкое лицо.

И тем не менее он ничего не чувствовал.

Ничего, кроме старой доброй похоти…

Бренди. Опять.

Неужели мужчины считают выпивку решением всех проблем? — задалась вопросом Грейс, сделав очередной глоток.

— Спасибо, мне уже лучше, — сказала она, отодвинув бокал.

Но мужчины не двинулись с места, стоя рядом с ней на коленях. В одном, широкоплечем, одетом в строгую и явно дорогую одежду, с черными сверкающими глазами, чувствовалось что-то демоническое. Другой — тот, что впустил ее в клуб, — был моложе, с весьма выразительным лицом.

— Белкади, — пробормотала она, вспомнив. — Каббалистическое имя.

— Возможно, — отозвался он. Его лицо приняло отстраненное выражение, он поднялся и отошел в сторону.

Второй мужчина тоже встал, но, вместо того чтобы уйти, подтащил плетеный табурет к изножью шезлонга. Грейс огляделась по сторонам, пытаясь сообразить, где она находится. Мужчина уселся на табурете, широко расставив колени и опершись на них локтями.

— А теперь, — сказал он тихим, но властным тоном, — расскажите мне, кто вы такая и что вам здесь понадобилось.

Грейс окинула взглядом террасу, щурясь на солнце.

— Где это, «здесь»?

На его лице мелькнула досада.

— Я хочу сказать, мы по-прежнему находимся в клубе? — уточнила она.

— Да. Мне только пришлось вынести вас на воздух.

Грейс вспыхнула.

— Не знала, что при мужских клубах имеются сады, — заметила она. — И я никогда не падаю в обморок. Фу как унизительно!

Мужчина слабо улыбнулся, но это не смягчило его черты.

— Как долго вы не спали, мэм? — поинтересовался он. — И давно ли ели?

— Я обедала. — Она на секунду задумалась. — Впрочем, это было вчера. И я действительно не спала прошлой ночью.

Его губы иронически скривились.

— Мне знакомо это ощущение.

— Прошу прощения. — Она протянула ему нетвердую руку. — Меня зовут Грейс Готье. Спасибо за помощь.

После секундного колебания он взял ее руку, но, вместо того чтобы пожать, поднес к своим губам.

— Рутвен, — отозвался он хрипловатым тоном. — К вашим услугам.

— Спасибо, — сказала Грейс. — Скажите, вы знаете сержанта Уэлема?

— Очень неплохо. Полагаю, что могу с полным основанием утверждать, что я его лучший друг.

Грейс приподняла брови.

— Вот как?

— Когда вы видели его в последний раз? — поинтересовался Рутвен. — При всем моем уважении к Рэнсу — лорду Лейзонби, — он не из тех, с кем водят дружбу благородные дамы.

Грейс опустила глаза.

— Потому что он был в тюрьме?

— Да, не считая других причин.

— Я никогда не верила в его виновность, — заметила она с горячностью. — Никогда. Как и мой отец. Сержант Уэлем — джентльмен до мозга костей.

— Ага! — произнес он. В его глазах вспыхнула искра узнавания. — Ваш отец Анри Готье был командующим иностранным легионом в Алжире. Вот почему вас заинтересовало имя Белкади.

Грейс поерзала, пытаясь выпрямиться в шезлонге.

— Да, я прожила там много лет. Но ведь вы… я полагаю, не алжирец?

— Нет.

Он явно не был склонен к дальнейшим откровениям, и Грейс подавила порыв продолжить расспросы. Несмотря на густые черные волосы, загорелую кожу и орлиный нос, ее собеседник вполне мог быть англичанином — или самим дьяволом в башмаках с Бонд-стрит.

Но, несмотря ни на что, он не был заурядным человеком. В нем чувствовались искушенность и холодная бесстрастность, словно он наблюдал за окружающим миром со стороны, не подпуская никого к себе. Он излучал силу, и окружающие невольно ее ощущали.