Наталья Павлищева - Последняя любовь Екатерины Великой

– Как я должен к ней подойти? Я граф Гага, она императрица и много старше, следовательно, я должен целовать ей руку? Я – целовать?! Это унижение!

Стединг едва не схватился за голову, об этом они даже не задумались, но поспешил возразить:

– Я вас уверяю, Ваше Величество, что поцеловать руку у столь приятной женщины можно легко, стоит только забыть о том, что она императрица.

Неизвестно, чем бы закончился этот разговор, но их пригласили в зал. Посол шел сзади, готовый просто вцепиться руками в короля, если тот вдруг решит развернуться и уйти; помня о весьма горячем нраве своего монарха, посол мог ожидать и такого. Но Густав для себя решил другое – он играет в графа Гагу, значит, именно в качестве такового и станет целовать руку старушке. Интересно, а она сама-то ходит или водят под руки? А слышит как, не придется ли кричать в ухо? Все же скоро семь десятков лет… Возраст для женщины, тем более прожившей весьма бурную жизнь, немалый.

Конечно, королю много рассказывали об императрице, но ближе всего к его ушам были уста регента, который отнюдь не питал к Екатерине братских чувств, а потому больше насмешничал над старухой, которая не в силах покинуть трон, так к нему привыкла.

Зимний дворец произвел на короля сильное впечатление, здесь было не просто красиво или богато, здесь все в превосходной степени! Строгая простота помещений его собственного дворца показалась почти мрачной.

И вот перед ними распахнулись высокие двери комнаты, стоявшие по их сторонам то ли лакеи, то ли придворные (здесь все столь нарядны, что не разберешь, пока не приглядишься) согнулись, молча приветствуя короля. Густав вдруг почувствовал себя действительно королем! Неважно, что он не на троне, позолота вокруг, множество придворных, блеск нарядов и бриллиантов, эти поклоны только выгодно оттенили его собственный черный костюм. Король уже был доволен.

Навстречу ему двинулась полноватая, красивая женщина невысокого роста, но державшаяся прямо и величественно. Даже на расстоянии Густав почувствовал исходившую от нее волну обаяния и приветливости. Императрица?! А как же… а как же почти семьдесят лет?! Старость?

Густав не успел опомниться, как уже пытался поцеловать протянутую ему красивую ручку с белоснежной кожей и изумительной формы пальцами с аккуратными розоватыми ногтями. От императрицы умопомрачительно приятно пахло…

– Нет, нет. – Она не позволила поцеловать руку и, наклонившись ближе, произнесла по-французски: – Я не должна забывать, что граф Гага – король. Ограничимся рукопожатием.

Ее голос очаровывал не меньше внешности и манер, Густав почувствовал, что полностью попал под обаяние российской государыни. Происходило то, чего так боялся его регент, следовало встряхнуть головой, чтобы немедленно сбросить чары, но делать этого совершенно не хотелось…

Мало того, Густав наблюдал интересную сцену: сам на словах твердый, герцог Зюдерманландский тоже попал под это обаяние! Дядя короля после представления зачем-то принялся довольно неловко извиняться за то, что командовал войсками, сражавшимися с ее армией. И тут Екатерина показала свое умение оборачивать любезностью даже неловкие положения:

– Ах, герцог, я должна по секрету сообщить вам об одной невзгоде, которой часто подвержены люди моих лет, – я страдаю забывчивостью.

Густав едва не аплодировал, как и остальные, окружавшие императрицу.

Но теперь предстояло знакомство с самой предполагаемой невестой.

– Я хотела бы представить вам, Ваше Величество, своего сына великого князя Павла Петровича, великую княгиню Марию Федоровну и моих внуков. У великого князя немалое семейство, мне на радость. Я любящая бабушка.

Произнося все это, Екатерина взяла юного короля под руку и провела в следующую комнату.

Дальше он пожимал руку и говорил слова приветствия Павлу Петровичу, Марии Федоровне, Александру Павловичу с его супругой Елизаветой Алексеевной, Константину Павловичу с Анной Федоровной… И вот наконец:

– Мои внучки великие княжны Александра Павловна, Елена Павловна, Мария Павловна, Екатерина Павловна, Ольга Павловна… Самые маленькие остались с кормилицами дома.

Ему еще что-то говорили, он что-то отвечал, но сердце короля Швеции осталось там, где он услышал: «Александра Павловна». Впервые увидев портрет двух старших княжон, выполненный известной европейской художницей Виже-Лебрен, он так загляделся, что даже выронил шляпу. Девушки на портрете были поистине очаровательны, как два ангела. Но тогда Густав попросту не поверил, решив, что это умение художницы придало им столько очарования. Теперь он понял, что императрица Екатерина, недовольная портретом, была права, тот не отразил и десятой части прелести, которую являли княжны.