Наталья Павлищева - Последняя любовь Екатерины Великой

Екатерина так и сказала юному королю! Конечно, Густав был согласен с разумным решением отца по этому поводу, но он предпочел бы, чтобы его избранница была с ним в одной вере и одной церкви.

– Чего вы опасаетесь? Не магометанка же Александрина!

Было решено обдумать этот вопрос. Но Екатерина еще потребовала письменного подтверждения, что прежняя давняя помолвка короля (тогда еще принца) расторгнута не только на словах, но и на деле. Позже она явно пожалела о таком упрямстве, ведь потерянное время, как известно, не вернешь.

Король, хорошо подумав, а еще больше потанцевав и побеседовав с княжной, объявил, что с его стороны препятствий не будет. Документы, подтверждающие разрыв помолвки, тоже доставили, и вот шестого сентября посол Швеции Стединг на торжественной аудиенции от имени короля официально просил руки княжны Александры Павловны у императрицы Екатерины Алексеевны. Бабушка дала согласие. Оставалось назначить день помолвки. Екатерина уже видела любимую внучку королевой Швеции.

У лучшего серебряных дел мастера был заказан сервиз в приданое Александре Павловне, придуманы обручальные кольца… Началась предпраздничная суета.

Поскольку почти все было решено, не боясь уже что-либо испортить, Екатерина поручила вести дальнейшие переговоры (следовало еще составить точный брачный договор) Платону Зубову и графу Моркову. Для Платона наступил звездный час, он был переполнен сознанием собственной важности и нужности. Екатерина, видя почти величественного Платошу, втайне посмеивалась, но всячески поддерживала фаворита в его мнении.

Екатерина оказалась весьма предусмотрительной, она заранее пыталась оговорить все условия неизменности вероисповедания своей внучки, для этого постоянно подчеркивала и напоминала королю о его обещании не препятствовать, просила внести в договор такую возможность отдельным пунктом. Наконец, был выбран день обручения – 11 сентября 1796 года. Екатерина предложила, чтобы все происходило не в церкви, а в Таврическом дворце по правилам православной религии с благословением митрополитом. Регент передал согласие короля.

И вот наступил торжественный день…

К полудню уполномоченные лица собрались, чтобы подписать брачный договор. И тут Зубов и Морков с изумлением обнаружили, что требуемого пункта в нем нет! На вопрос, куда же он исчез, шведы ответили, что исключили его по распоряжению короля, который сам намерен объясниться с императрицей. Возможно, будь на месте Моркова и тем более Зубова опытный Безбородко или кто-то еще, они сумели бы убедить строптивого короля, но двум ответственным за договор лицам не удалось ничего. Они просто бестолково мотались между резиденцией посла и Таврическим дворцом, передавая слова императрицы королю и его ответы императрице.

В Таврическом все было готово для обручения, собрались гости, приехала семья великого князя. Невеста была великолепна, она, конечно, сильно волновалась, но это волнение придавало ей особое очарование…

Озабоченным выглядел только Платон Зубов, то и дело куда-то уходивший и возвращавшийся. Да и сама императрица тоже казалась немного напряженной.

В посольстве тоже все было готово, сам Густав одет, карета подана ко входу.

От Екатерины привезли текст того самого исключенного пункта с просьбой подписать его отдельно, чтобы после, уже в Швеции при венчании, вставить в договор. И тут произошло что-то странное… Король вдруг не просто заартачился, он принялся кричать, что ни за что не совершит то, что противно его убеждениям! В конце концов он вообще бросился в свою комнату и закрыл дверь на ключ!

В Тронном зале собравшиеся гости ждали шведского короля… Екатерина в парадном облачении сидела на троне, рядом у ее ног, не в силах стоять, примостилась на низкой скамеечке без пяти минут невеста. На всех лицах улыбки, звучал смех, веселые речи. Но шли минута за минутой, а шведов все не было. Сначала поутих смех, на княжну стали все чаще бросать любопытные взгляды, потом притихли и разговоры, а взгляды из любопытных превратились в сочувственные. Многие уже прекрасно понимали, что что-то не стыковалось, если столь долгая задержка с прибытием…

Прошли четыре часа! И вдруг Зубов в очередной раз почти пробежал через зал и что-то зашептал на ухо императрице. Сказать, что выражение ее лица изменилось, значит не сказать ничего. Императрица осталась сидеть с раскрытым ртом, не в силах вымолвить ни звука. Камердинер Захар Зотов опомнился первым и тут же поднес воды. Екатерина пила воду, стуча зубами по краю стакана.