Элоиза Джеймс - Настоящая англичанка

Но Керр был похож на дикую куропатку: если она его спугнёт, он улетит прочь. Поэтому Эмма встала на колени с его стороны, так словно она и не заметила, как натянулись его брюки, и провела руками по его волосам. Волосы Гила были буйными, более жёсткими, чем у неё. Они пружинили у неё в пальцах и пахли дымом и каким-то видом мужского мыла, сильно и без признака духов.

Он не протестовал, поэтому Эмма позволила пальцам думать за неё.

У него был высокий лоб, лоб мыслящего человека, человека, который разбирается в Шекспире, Парламенте и в том, как не выпадать из движущейся кареты. И как влюбить в себя женщину, всего за один вечер. Его нос был истинно аристократическим триумфом, нос, который передавался из поколения в поколение со времён Елизаветы. Его губы… О, в его губах было всё. Сардонический смех и смех радости. Эта пухлая нижняя губа знала горе и — если Эмма не ошиблась — жаждала поцеловать её грудь.

Мужчинам нравится целовать женские груди, хотя Гил пока только гладил их руками. Она придвинулась к нему ближе и хотела предложить ему свою грудь, но передумала. С одной стороны, это бы выглядело угнетающе материнским жестом. С другой, глаза Керра оставались столь спокойными и ясными, что она не смогла набраться храбрости. И, в конечном счёте, это даже звучало неправильно. Наверное, она неправильно поняла, когда деревенские женщины говорили о мужчинах, сосущих их груди, словно младенцы.

Она отодвинулась назад и провела руками от его впалых щёк до мощных мышц шеи, вниз к бугристым мускулам на его груди. Все ли мужчины так же мускулисты ? Соски у него были плоские, и он приоткрыл рот, когда она их коснулась, хотя он не издал ни звука.

Было бы приятнее услышать, как он издаёт горловые звуки . Не глядя ему в глаза, она снова провела пальцами по его груди, но он молчал, выжидая.

Брюки Керра застегивались на талии, но Эмма не была уверена, что он позволит себя раздеть. Это бы уж точно не сочеталось с его пуританскими наклонностями .

Эмма наклонилась над ним, её волосы упали вперёд, создавая небольшой занавес вокруг их лиц. Затем она лизнула его нижнюю губу. Женщина может провести всю жизнь, очерчивая её линию, ощущая содрогание глубоко в животе от изгиба, мягкости и мощи этой губы.

Большая рука легла ей на затылок и придвинула её губы к его рту, и в этот момент девушка передвинула правую руку с его плоского живота на переднюю часть брюк. На мгновение Гил окаменел. Его губы были тёплыми на губах Эммы, и её пальцы обхватили его, как бы по собственной воле. И тогда он зарычал ей в рот, этот подозрительный хриплый звук заставил её упасть с колен, так что она распростёрлась на нём, утопая в нём, словно лишившись костей.

Его губы насиловали её рот, её рука оказалась в ловушке между их телами, между нежностью её кожи и тканью брюк.

И тогда Эмма отказалась от идеи выиграть в этом соревновании. Лишь бы Гил целовал её ещё одно мгновение, целовал ещё пять минут… Пусть её рука останется на верхушке этой части его тела, которая толкается ей в ладонь, требуя чего-то, о чём она мало знала, но горела желанием узнать…

Она впервые полностью освободилась от мысли о выигрыше. Кого волнует этот поединок ? Единственное, что имело значение, это то, что Гил ударяется в неё, раздвигает ей ноги, его колени оказываются… его руки касаются…

И тогда он что-то прорычал ей.

Он сказал это снова.

— Я сдаюсь.

Она закрыла глаза, но она расслышала верно. В одно мгновение она начала сражаться с двумя рядами маленьких пуговиц на его брюках. Но тугие вечерние брюки джентльмена не снимаются с ног без посторонней помощи.

Керр рассмеялся и перекатился на ноги. Эмма лежала там, глядя на него и осознавая себя, всю белокожую, в покрывале рыжих волос. Он наблюдал за ней, и поэтому она сделала именно то, что хотела — развела бёдра в стороны, совсем немного. Как раз достаточно, чтобы щёки залились румянцем, и в то же время вспыхнул пылающий огонь у неё в животе.

Гил отбросил брюки в сторону, за ними последовало бельё. Его ноги выглядели тёмным золотом в неясном свете фонаря Джереми, бугрящиеся мышцами и опушённые волосами. А там, выше — румянец стал ещё гуще, но Эмма глаз не отвела.

Она выдавала себя за вдову, но не собиралась притворяться менее заинтересованной, чем на самом деле.

Он встал на колени рядом с ней, но вместо того, чтобы наброситься на неё, как она ожидала, он обхватил её лицо руками.

— Ты выйдешь за этого своего почтенного бюргера в течение двух недель, слышишь? — проговорил Керр яростно.