Селеста Брэдли - Самый желанный герцог

И все же, как приличная девственница благородного происхождения во время своего первого (и последнего! Господи, как она сейчас осмелится вернуться в Актон?) Сезона в Лондонском Обществе, Софи не была осведомлена о другой стороне городской жизни. Кажется, что существовал иной мир, мир игорных притонов и страстных любовниц, или чем там еще занимался Грэм в те часы, которые он проводил не с ней.

Так что Софи ждала, когда он устанет от быстро сменяющих друг друга непристойных развлечений, и обустраивала гостиную настолько уютно, как могла. Когда ей было это позволено, девушка на вес золота ценила те вечера, когда Грэм растягивался в кресле возле камина и заставлял ее смеяться, рассказывая возмутительные истории о своих волосатых братьях и их одержимости охотой, или играл на фортепиано с рассеянным мастерством, игнорируя то, как ее сердце порхало вместе с музыкой.

Грэм курил табак, который она покупала на деньги, предназначенные для покупки книг, и пил бренди, который она украла из дома ее кузины Дейдре, когда Дейдре и маркиз Брукхейвен уехали в свадебное путешествие.

Если бы кто-то сделал замечание относительно неуместности того, что молодая леди проводит так много часов без компаньонки с таким печально известным типом, как лорд Грэм Кавендиш, то Софи едко парировала бы эти слова — если бы говорившая была женщиной, конечно же. Если бы это был мужчина, то она, вероятно, застыла бы в ужасе, а затем разбила бы что-то. Так вот, она бы возразила бы, что Грэм, приходящийся кузеном леди Тессе, был ей практически семьей. Следовательно, такая мысль была смехотворной, и задумавшемуся об этом должно быть стыдно и так далее.

Это была хорошо отрепетированная речь и довольно длинная к тому же, но так как никто в целом мире совсем не заботился о добродетели одной высокой, некрасивой девушки, у которой не было никаких надежд, кроме участи ученой старой девы, то у Софи никогда не было возможности произнести ее.

В конце концов, у нее не было стоящего будущего, которое можно было потерять, и Грэм, который ничто и никого не воспринимал серьезно, включая Лайлу, слава Богу, тоже ничем не рисковал. Их тайная дружба никому не вредила и приносила огромную пользу обоим.

В течение одного короткого Сезона Софи была решительно настроена делать в точности то, что ей нравилось — а ей нравилось исследовать музеи и библиотеки, а еще играть с Грэмом.

Все могло бы быть по-другому, если бы она серьезно занималась поисками мужа, или если бы Грэм когда-либо захотел жениться и завести наследника.

К счастью, не было причины, по которой он должен был делать это, ведь его братья намеревались наплодить много здоровых детей, как только убьют последнего слона, сунут в мешок последнего носорога, завалят еще одного тигра — что ж, в любом случае просто не существовало причины, по которой вещи не могли вечно оставаться в точности такими, какими они были сейчас.

После того, как он покинул Софи, рано ложившуюся спать, в доме на Примроу-стрит, лорд Грэм Кавендиш, насвистывая, шагал по улице к Иден-Хаусу, лондонской резиденции герцога Иденкорта.

Имя Иденкортов было старинным и почтенным, а их имение — обширным и когда-то красивым, но последние несколько поколений оказались не в состоянии поддерживать хороший вкус и сдержанность. Сейчас имя «Иденкорт» означало громкое, невоспитанное поведение и предрасположенность умирать от пьянства или огнестрельного оружия — иногда от того и другого сразу.

Сам особняк никогда не менялся, разве только с той целью, чтобы повесить еще несколько несчастных трофеев на уже загроможденные стены, поэтому Грэм давно перестал замечать убогие условия и обстановку, которая была элегантной несколько поколений назад, но сейчас сильно пострадала от грубого обращения нынешних обитателей.

Мраморные полы были истерты так, что их невозможно было отполировать, а темные деревянные панели и отделка были в дырах из-за бросаемых в них предметов или поцарапаны чем-то без возможности восстановления. Тяжелые сапоги протерли ковры до основы, а диваны сломались от того, что годами поддерживали огромных растянувшихся на них мужланов, которые редко затрудняли себя обязанностью сидеть прямо.

Грэм, ослепленный годами знакомства с этой ситуацией, просто приходил и уходил из дома и пытался не встречаться со своими братьями. Сегодня, если он переоденется достаточно быстро, то сможет усесться за столы уже через час. Тем не менее, по привычке, молодой человек остановился в вестибюле и долго прислушивался.