Мэри Брэддон: Победа Элинор

Видите ли, мисс Виллэрз, ни я, ни Фред, мы не представили себе вполне той мысли, что навсегда расстаемся с нашим ребенком. Мы имели перед глазами одно удобство настоящей минуты, возможность оставить ее в Англии, не платя денег, пока мы подвергались всем возможным опасностям дальнего плавания. Но — увы! Когда проходили годы, один за другим, когда мы схоронили наших двух детей, рожденных в Индии, я страшно стала скучать по моему ребенку, потерянному для меня навсегда. Если я не была бы той, кого люди называют легкомысленной, если бы Фред и я не жили бы так согласно и так или иначе всегда вместе, были счастливы, несмотря на все наши заботы, я думаю, что грусть по моей девочке убила бы меня. Но я стараюсь покориться судьбе, — заключила мистрис Леннэрд с глубоким вздохом — Каждые полгода я имею известие о моей малютке, хотя никогда не получала слова от нее самой; я даже сомневаюсь, знает ли она, что имеет на этом свете мать. У меня есть ее портрет — мое сокровище, она очень похожа на меня, как я была лет двадцать тому назад.

— Да, она очень похожа, — отвечала серьезно Элинор.

— Похожа? Так вы ее знаете?

— Да, милая мистрис Леннэрд, странные случаи бывают в этом мире, а тот случай, который свел нас вместе может считаться одним из самых удивительных. Я близко знаю вашу дочь. Ее имя Лора — не так ли?

— Да, ее зовут Лорой Мэсон Леннэрд, в честь богатой тетки Фреда, Лоры Мэсон.

— А вы урожденная Маргарета Рэвеншоу?

— Господи Боже мой! — вскричала мистрис Леннэрд, — Да вы, кажется, знаете все обо мне.

— Я знаю и то, что человек, которого вы обманули, Джильберт Монктон, владелец Толльдэльского Приората.

— Конечно! Толльдэль принадлежал моему бедному папаше, он продал его мистеру Монктону. О, мисс Виллэрз! Если вы знаете его, вы должны очень меня презирать.

— Я только удивляюсь, что вы могли…

Элинор вдруг остановилась, вспомнив, что окончание ее речи не могло быть очень лестно для добродушного майора. Мистрис Леннэрд отгадала причину ее внезапного молчания.

— Я знаю, что вы хотели сказать, мисс Виллэрз. Вы хотели сказать, что удивляетесь, как я могла предпочесть Фреда Джильберту Монктону, я совсем на это не обижаюсь. Я знаю так же, как и вы это знаете, что мистер Монктон гораздо, гораздо выше Фредерика и по уму, и по положению, и по образованию, и по всему. Но видите ли, — прибавила мистрис Леннэрд с заискивающей улыбкой, — Фред так пришелся по мне.

Элинор было очень трудно отвечать на вопросы мистрис Леннэрд о том, как она знала Джильберта Монктона и его питомицу, и она была вынуждена признаться, что она была учительницей музыки Лоры в Гэзльуде.

— Но я должна просить вас не говорить мистеру Монктону, что я с вами, если вам случится писать к нему, — сказала Элинор, — я имею особенные причины желать, чтобы он не знал, где я теперь живу.

— Разумеется, моя милая, — отвечала мистрис Леннэрд, — я не скажу ему, если вы этого не желаете. А писать к нему, я так же мало подумаю, как и летать по воздуху, разве напишу несколько вежливых строк, чтобы поблагодарить его за то, что он известил меня о Лоре. Он пишет мне раз в полгода о моей милочке, и как я его ни умоляю, он не позволяет мне видеться с нею. Она почти еще ребенок, — писал он мне в своем последнем письме, — и я опасаюсь вашего влияния на нее. Я не из мстительного чувства удаляю от вас дочь. Когда ее характер образуется, а правила установятся, вы увидите ее. Будто я злодейка! — вскричала в заключение мистрис Леннэрд, — и заражу мою родную дочь!

Элинор улыбнулась и покачала головой.

— Милая мистрис Леннэрд, — сказала она, — для вашей дочери, может быть, очень полезно быть под надзором такого человека, как мистер Монктон. Она такая же добрая и веселая, как вы, только несколько слаба…

— И я тоже слаба. Да, я совершенно понимаю вас, мисс Виллэрз. Моя слабость — мое несчастье. Я не могу говорить людям «нет». Доказательства того, кто последний говорил со мной, всегда кажутся мне сильнее доказательств того, кто первый говорил со мной. Я принимаю впечатления быстро и неглубоко. Я была тронута до глубины сердца добротою Джильберта Монктона к моему отцу и намеревалась выйти за него, как обещала и быть ему верной и послушной женой, а этот бедный, глупенький Фред приехал в Лозанну и все твердил, что с ним дурно поступают и что он хочет убить себя: я сочла своей обязанностью убежать с Фредом. Видите, у меня нет собственного мнения и я всегда готова подчиняться влиянию других.