Колин Маккалоу - Независимость мисс Мэри Беннет

Милый Чарли! Каким-то образом он уговорил Лидию съесть тарелку овсянки и немного хлеба, убедил, что кофе именно то, в чем она нуждается. Поддерживая несколько оправившуюся Лидию под руку, Элизабет направилась в спальню, где миссис Трентон разложила чистые панталончики и сорочку, нижние юбки, простое черное шерстяное платье с оборкой, спешно подшитой к нему в Пемберли, чтобы удлинить его для Лидии, которая была выше Элизабет на полголовы.

— Этот мерзкий мужлан! — вскричала Лидия, стоя, когда миссис Трентон и Элизабет раздели ее и вымыли, как сумели (от нее разило вином, рвотой, грязью и немытостью). — Он меня опоил, чтобы мне нутро вывернуло, будто я какая-нибудь его шлюха!

— Мама умерла, Лидия, — напомнила ей Элизабет, двумя брезгливыми пальцами отдавая замусоленный корсет миссис Трентон с кивком, что дальше она справится одна. — Мама умерла мирно во сне.

— Ну, я предпочла бы, чтобы она выбрала время получше! — Два налитые кровью глаза расширились на оттертом бледном лице, странно сходные с двумя стеклянными шариками. — Как она выделяла меня из вас всех! Я всегда умела обвести ее вокруг пальца!

— И ты не чувствуешь никакого горя?

— А! Надо бы, но ведь я ее почти двадцать лет не видела; мне же тогда было всего шестнадцать.

— Да, мы забываем, — сказала Элизабет со вздохом, сознательно отгоняя память, что после смерти папы Фиц порвал все узы, связывавшие сестер, не давал им возможности видеться без его одобрения. Задача не из трудных — они ведь все так или иначе зависели от него. Что до Лидии, это были деньги. — Ты большую часть жизни прожила с Джорджем Уикхемом, а не с мамой и папой.

— Вот уж нет! — огрызнулась Лидия, свирепо оглядывая платье. — Сначала он воевал в Испании, теперь он в Америке. Я — армейская жена, которой не позволено следовать за мужем. О, только подумать! Мама скончалась! Понять невозможно. Жуткое платье, Лиззи, ничего не скажешь. Длинные рукава! И его обязательно застегивать до самого горла? А без корсета мои груди упираются в талию!

— Ты простудишься, Лидия. До Шелби по меньшей мере три дня пути, и хотя Фиц позаботится, чтобы дормез был утеплен, ему уже семь десятков, и он полон сквозняков.

Она вручила Лидии муфту, проверила, что черная шапочка под строгой шляпкой закрывает уши сестры, и повела ее назад в гостиную.

За время их отсутствия приехали Джейн и Чарльз Бингли, покинув Бингли-Холл четыре часа назад. Чарли вернулся к Гиббону, Бингли и Дарси стояли у камина, сдержанно беседуя, а Джейн сидела, поникнув у стола, прижимая к глазам носовой платок. Как мы отдалились друг от друга, что даже в этот горький час мы разъединены!

— Моя милая Джейн! — Элизабет подошла, чтобы обнять ее.

Джейн бросилась в эти утешительные объятия и снова заплакала, бормоча что-то неудобопонятное. Элизабет знала, что пройдут дни и дни, прежде чем ее чувствительная душа успокоится настолько, что к ней вернется ясность речи.

Чарли, будто он обладал каким-то шестым чувством, положил книгу и сразу направился к Лидии, чтобы подвести ее к креслу, сыпля комплиментами, насколько черный цвет ей к лицу, и не дал ей возможности схватить кружку эля со стола, на котором кувшин этого напитка, видимо, подкреплял силы мужчин. Щелчок пальцев Фица, и Трентон молниеносно унес кувшин.

— Папаша? — вопросительно сказал Чарли.

— Что?

— Можно я поеду в карете дяди Чарльза с тетей Лидией? Маме будет удобнее в обществе тети Джейн.

— Да, — коротко ответил Дарси. — Чарльз, нам пора.

— Нед Скиннер едет с нами? — спросил Чарльз Бингли.

— Нет, у него другое дело. Мы с тобой, Чарльз, можем развлечься галопом. Общество переночует в «Трех перьях» в Дерби, мы же с тобой без труда доберемся до моего охотничьего домика. А к дамам присоединимся завтра вечером.

Бингли обернулся взглянуть на Джейн. Лицо выдало его тревогу, но он слишком привык подчиняться Фицу и не возразил против того, чтобы оставить Джейн на попечении Элизабет. Бесспорно, для сраженных горем нуждающихся в утешении женщин сестры лучшая поддержка, чем мужья. Затем он повеселел; лейстерский охотничий домик Фица был отличнейшим противовесом монотонности двухсотмильного путешествия до мэнора Шелби.

Мэри знала, что места в Шелби достанет только для ее сестер и их мужей; остальным родственникам и свойственникам придется довольствоваться «Синим кабаном» и другими приличными хартфордширскими гостиницами. Не то чтобы у нее было права голоса в подобных вопросах. Фиц, как всегда, будет заправлять всем, точно так же, как он по любому поводу связывался с разными людьми, служившими в мэноре Шелби в разных должностях, и приглядывал даже за такими мелочами, как выплата ей карманных денег. Фицуильям Дарси — центр каждой паутины, с которой соприкасался!