Барбара Картленд: Отомщенное сердце

— Это решило бы мою проблему, во всяком случае! — заметил Уоррен.

— Согласен, это избавило бы от многих хлопот, предоставив возможность умереть весьма интересным и необычным способом.

Повисло молчание.

— Поедем со мной! — сказал наконец Эдвард. — Думаю, не пожалеешь, и по крайней мере тебе не придется сидеть здесь, оплакивая Магнолию и гадая, что она сейчас делает с Реймондом.

Чуть поразмыслив, он прибавил:

— Вероятнее всего, тебе придется отражать атаки рептилий и других опасных животных, страдать от жажды в палатке, которая в любой миг может быть сорвана и унесена ветром!

— Звучит не очень заманчиво!

— Я не могу обещать тебе пуховые перины или экзотические удовольствия Востока! — продолжал Эдвард. — Но у тебя будет возможность за что-то сражаться, а, по-моему, именно это тебе и нужно в данное время.

Оба долго молчали.

Уоррен мысленно представил Магнолию и вдруг возненавидел ее со всей яростью обделенного любовью человека, а затем сказал:

— Ладно, если хочешь, я поеду с тобой. Но ты возьмешь на себя все приготовления, пока я буду напиваться здесь до бесчувствия!

Возвращаясь в прошлое, Уоррен опять услышал, как произносит эти слова; он презирал себя за слабость и глупость.

Как он мог полюбить женщину, которая отвергла его ради титула!

Но сейчас, спустя год, с письмом в руке, он почувствовал: оно разбередило в нем что-то, давно забытое.

От письма исходил запах духов Магнолии, а изгибы букв, написанных ее рукой, напоминали очертания ее груди, ее тонкого стана.

Внезапно он ощутил на губах тепло ее губ, от чего когда-то учащенно бились их сердца.

Они так жаждали друг друга!

«Магнолия! Магнолия!»

Все тело изнывало от тоски по ней.

Однако, черт побери, зачем она написала ему теперь?

На мгновение буквы на голубой почтовой бумаге заплясали перед его глазами.

Потом он прочитал:

Самый дорогой, самый любимый Уоррен!

Как ты мог так жестоко покинуть меня, не сообщив, куда отправляешься? Я не могла поверить, что ты уехал из Англии.

Я знаю, как глупо себя вела, будучи в припадке безумия, которого не могу объяснить, но мне совершенно ясно: это было временное помешательство.

Теперь, имея время все хорошенько обдумать, я поняла, что в моей жизни есть лишь один мужчина — ты!

Я люблю тебя и могу только умолять, даже встану на колени, если ты потребуешь, чтобы ты меня простил.

Не могу свыкнуться с мыслью, что потеряла такое чудо, такую драгоценность, как твоя любовь. Единственным прощением мне за то, что я не оценила ее прежде, может служить то обстоятельство, что я никогда раньше не встречала никого, похожего на тебя.

Твой дядя сказал мне, что ты где-то в Африке и у него нет адреса, поэтому я лишь могу послать это письмо в Париж, где, как я узнала, ты сделаешь первую остановку по пути домой.

Когда прочтешь его, милый, прости мне мою глупость и думай только о том, как счастливы мы были до поездки в Баквуд.

Позволь мне еще раз занять место в твоем сердце.

Прости меня, и пусть мы снова испытаем то блаженство, которое оба познали, когда ты поцеловал меня в первый раз.

Люблю тебя! Люблю тебя!

Твоя кающаяся и смиренная Магнолия.

Дочитав письмо, Уоррен ошеломленно уставился на него, не в силах поверить своим глазам.

Он посмотрел на дату — письмо было написано девять месяцев назад, то есть через месяц после его отъезда из Англии.

Казалось просто невообразимым, чтобы Магнолия могла столь решительно и быстро изменить свое намерение, и он перечитал письмо еще раз.

Ведь должно же существовать какое-то объяснение, хотя он не представлял, что бы это могло быть.

Он просмотрел всю кипу писем и наконец под какими-то счетами и полудюжиной конвертов, в которых, как он догадался, находились приглашения — все посланные в Уайт-клуб в Лондоне и переотправленные сюда, — он нашел письмо, адресованное непосредственно в отель «Мерис» его матерью.

Посмотрев на ее аккуратный аристократический почерк, Уоррен подумал, что он сильно отличается от довольно размашистой, вычурной манеры выводить буквы Магнолии.

Однако, не желая углубляться в предвзятые сравнения, он вскрыл конверт и прочитал:

Мой милый сын!

Я так обрадовалась, получив от тебя письмо, посланное из Касабланки, в котором ты сообщаешь, что находишься по пути домой.

Мне было чрезвычайно необходимо связаться с тобой, и это явилось как бы ответом на мои молитвы, когда ты написал мне и уведомил, что недалек час твоего возвращения в Англию.