Барбара Картленд - Пират в любви

— Ты ему сказала, кто ты такая?

— Он спросил меня об этом. Он знает вас.

— Черт побери! — выругалась леди Элвинстон, и у Бертиллы от изумления широко раскрылись глаза.

— Мама! — невольно вскликнула она.

— Только и остается, что выругаться, — заявила леди Элвинстон. — Неужели трудно было сообразить, глупая ты девочка, что я не хочу, чтобы кто-либо и менее всего лорд Сэйр знал о существовании моей дочери?

Бертилла промолчала, и леди Элвинстон продолжила:

— Он расскажет о тебе Гертруде Линдли, а та разнесет по всему свету! Она всегда ревновала ко мне.

— Простите, мама. Я не знала, что я вам нежеланна.

— Поразительно! — воскликнула леди Элвинстон. — У тебя не хватило ума понять, что мне вовсе не льстит быть матерью восемнадцатилетней дочери. Я говорю, что мне тридцать, если кто-то настолько невоспитан, чтобы задавать мне вопрос о возрасте, но делаться старше я вовсе не желаю.

— Простите, мама, — повторила Бертилла.

— Я сама должна была понять, что с тобой хлопот не оберешься, — сказала леди Элвинстон. — Ты всегда была глупа. Будь у тебя в голове хоть капелька мозгов, ты не сообщила бы ему свое имя или назвала бы придуманное.

— Если бы вы предупредили меня, чего… вы от меня хотите, — самым несчастным голосом проговорила Бертилла.

— Вот уж действительно! Откуда мне было знать, что ты столкнешься с кем-то из моих друзей? Я-то приняла меры, чтобы они тебя не встречали. И вообще, как ты могла отправиться наедине с лордом Сэйром в его бруме? Раз тебя никто не встретил, надо было взять наемный экипаж.

— Я так и собиралась сделать, — возразила Бертилла, — но он был так добр, с таким участием отнесся ко мне и сам предложил отвезти меня домой.

— Думаю, он бы не предложил этого, если бы посчитал тебя взрослой, — задумчиво, обращаясь скорее к самой себе, а не к дочери, проговорила леди Элвинстон. — Он решил, что ты еще ребенок. Ты не выглядишь на восемнадцать лет.

Бертилла со страхом припомнила, что лорд Сэйр поинтересовался ее возрастом, а она сказала ему правду, но не решилась теперь поведать об этом матери.

Разумеется, если бы мать задала ей прямой вопрос, она бы не солгала.

Еще с детских лет Бертилла усвоила, что спешить с информацией неразумно, поскольку невозможно предвидеть, как леди Элвинстон воспримет ее.

— Итак… — Леди Элвинстон все еще рассуждала сама с собой. — Если считать, что я родила тебя в семнадцать лет, то пусть тебе будет четырнадцать, а мне, стало быть, тридцать один.

Она окинула дочь критическим взглядом.

— Вполне сойдешь за четырнадцатилетнюю, — объявила леди Элвинстон. — Ты такая маленькая, такая невзрачная. Если меня спросят, я так и отвечу.

Она взяла с постели еще одно письмо.

— Значит, дело улажено, — сказала она, — к тому же ты здесь пробудешь недолго. Только держись подальше от посторонних глаз.

— Мне придется уехать, мама?

— Послезавтра, — сообщила леди Элвинстон. — Ты будешь жить у тети Агаты, старшей сестры твоего отца.

Бертилла не могла скрыть потрясения:

— С тетей Агатой? Но я думала, что она…

— Агата — миссионерка, как ты отлично знаешь, и я решила, что тебе стоит готовить себя к той же деятельности.

— Вы имеете в виду, — с трудом, запинаясь чуть ли не на каждом слове, заговорила Бертилла, — вы хотите, чтобы… я тоже… стала миссионеркой?

— А почему бы и нет? — пожала плечами леди Элвинстон. — Это вполне достойная карьера для любой девушки. Как ты знаешь, тетя Агата живет в Сараваке.

Бертилла только тихонько охнула, а леди Элвинстон продолжала:

— После смерти Маргарет я написала Агате и сообщила, что, когда ты окончишь школу, я отправлю тебя жить к ней.

— И она… согласилась принять меня?

— Ответ не успел еще прийти, но я уверена, что Агата тебе обрадуется.

— Как вы можете быть в этом уверены, мама? Леди Элвинстон не ответила, и немного погодя

Бертилла решилась спросить:

— Когда у вас, мама, в последний раз были известия о тете Агате?

— Неужели ты думаешь, что я помню каждое письмо, которое получаю? — рассердилась леди Элвинстон. — Агата всегда писала твоему отцу на Рождество.

— Но папа уже три года как умер.

Леди Элвинстон взглянула на обеспокоенное лицо и встревоженные глаза дочери, и черты ее словно окаменели.

— Прекрати создавать ненужные затруднения! — отрезала она.

— Но… мама…

— Я больше не намерена выслушивать возражения! Теперь, когда Маргарет умерла, тебе больше некуда деваться. — Она помолчала и добавила: — Большинство девушек были бы только рады повидать мир. Уверена, что тебе это придется по душе, а я всегда говорила, что путешествия расширяют кругозор.