Барбара Картленд: Тайная гавань

Но домой к чему? К кому?

К Родерику Мэйгрину и ужасному браку? Она скорее умрет, чем покорится!

Она не имела представления, сколько времени простояла у окна.

Годы, проведенные в Англии, исчезли, словно их и не было никогда; Грэйния оставалась частицей острова, на котором прошло так много лет ее жизни.

Это было не только очарование тропических джунглей — гигантских древовидных папоротников, вьющихся лиан, плантаций деревьев какао… Все это именно история ее собственной жизни.

Мир Карибских островов, мир пиратов-браконьеров, ураганов и вулканических извержений, сражений на суше и на море между французами и англичанами.

Мир такой знакомый, неотделимая часть ее существа, а образование, полученное в Лондоне, как будто улетучилось, унеслось вместе с волнами теплого воздуха.

Она больше не была леди Грэйнией О'Керри, она одно целое с духом Гренады, с ее цветами, пряностями, пальмами и мягко плещущими волнами, шелест которых доносился до нее издалека.

— Помоги мне! Помоги! — громко крикнула Грэйния.

Она взывала к острову, словно он мог понять ее тревоги и прийти на помощь.

Долгое время спустя Грэйния разделась и легла в постель. Пока она любовалась ночью, в доме не раздалось ни звука; если бы отец стал подниматься неуверенной походкой по лестнице в свою спальню, она услыхала бы его шаги.

Но она теперь не тревожилась о нем, как тревожилась много раз с тех пор, как он снова вошел в ее жизнь.

Она могла думать только о себе и, даже засыпая, продолжала жарко молить небо о помощи, отдавшись молитве всем существом.

Грэйния проснулась внезапно от шума, который она скорее почувствовала, чем услышала.

Окончательно придя в себя, она прислушалась. Снова какой-то звук… Кажется, кто-то подошел к двери ее спальни. Грэйнии стало страшно при мысли, кто это может быть.

Потом она осознала, что звук доносится снаружи. Негромкий глухой свист, а после него кто-то произносит ее имя.

Грэйния встала с кровати и подошла к окну, которое оставила перед сном открытым и незанавешенным.

Выглянула и увидела внизу под окном Эйба.

Это был слуга ее отца. Ездил вместе с ним в Англию. Грэйния знала Эйба всю свою жизнь.

Это он вел все хозяйство у них в доме, помогая матери Грэйнии. Находил слуг, обучал их, следил, чтобы они работали, как следует. Это он взял ее с собой в лодку, когда она только еще приехала на остров. Грэйния помогала ему нести домой омаров, которых они вместе ловили в бухте, помогала собирать устриц — отец любил этот деликатес больше всех других даров моря.

Это Эйб научил ее ездить на маленьком пони, пока она была еще слишком мала, чтобы долго идти по плантации и смотреть, как рабы собирают бананы, мускатные орехи или плоды какао.

Это Эйб ездил с ней в Сент-Джорджес, когда ей нужно было что-нибудь в магазинах или просто хотелось поглазеть на большие корабли — как они разгружаются или принимают на борт пассажиров, отплывающих на другие острова.

«Просто не знаю, что бы мы делали без Эйба», — слышала Грэйния от матери чуть ли не каждый день.

Когда они уехали в Лондон, Грэйния видела, что матери недостает Эйба так же, как и ей самой.

— Нам надо было взять его с собой, — сказала однажды Грэйния, но мать покачала головой:

— Эйб принадлежит Гренаде, он часть острова, — возразила она. — А самое главное, твоему отцу без него не обойтись.

Когда мать послала за отцом, а он приехал слишком поздно, чтобы попрощаться с ней перед смертью, с ним вместе был Эйб. Грэйния так обрадовалась, увидев его, что едва не бросилась ему на шею и не расцеловала.

В последнюю секунду ее удержала от этого порыва мысль, что она сильно смутит Эйба своим поступком. Но вид его улыбающегося коричневого, словно кофе, лица вызвал в Грэйнии такую тоску по Гренаде, какой она еще не испытывала в Лондоне…

Грэйния выглянула из окна и спросила:

— Что тебе, Эйб?

— Должен потолковать с вами, леди. Теперь он называл ее «леди», а когда она была ребенком — «маленькой леди». Судя по голосу, потолковать он хотел о чем-то важном.

— Я спущусь… — начала было Грэйния, но запнулась.

Эйб сразу понял, о чем она подумала.

— Совсем безопасно, леди, — сказал он. — Хозяин не услышит.

Грэйния поняла без дальнейших объяснений, почему граф не услышит, и, не говоря больше ни слова надела халат, который лежал на чемодане, и пару домашних туфель.

Очень осторожно, стараясь не шуметь, она отперла дверь спальни.

Что бы там ни говорил Эйб, она боялась столкнуться не с отцом, а с хозяином дома.