Тереза Мейейрос: Соблазненная дьяволом

При виде пистолета, направленного на грудь Эммы, ее мать прикрыла рукой рот, чтобы заглушить вырвавшийся крик. Элберта и Эдвина уцепились друг за друга, на одинаковых шляпках дрожали букетики шелковых фиалок, а голубые глаза расширились от ужаса. Эрнестина судорожно искала в сумочке нюхательную соль.

Отец Эммы вскочил на ноги, но так и не сделал ни одного шага. Казалось, что какая-то сила, более мощная, чем самозабвенная любовь к дочери, пригвоздила его к месту.

— Послушайте. — рявкнул он, уперев руки в спинку передней скамьи, — что вы этим хотите сказать, черт возьми?

Священник отступил к алтарю, умышленно отдаляясь от Эммы, граф опустил сжатый кулак и медленно, еле волоча ноги отодвинулся назад. Теперь между сердцем Эммы и заряженным пистолетом не осталось никакой преграды. Судя по выжидающей тишине, повисшей среди гостей церемонии, Эмма с Синклером, видимо, превратились в двух главных героев. Эмма подумала, что ей надо как-то отреагировать на происходящее. Наверно, она должна упасть в обморок, разразиться слезами или хорошенько умолять незнакомца сохранить ей жизнь.

Она понимала, что скорее всего именно этого от нее ждут все присутствующие. И это придало ей мужества подавить собственный пробуждавшийся страх, встать прямо и, вздернув подбородок, с дерзким блеском в глазах встретить безжалостный взгляд незнакомца. Она изо всех сил вонзила ногти в букет, чтобы скрыть отчаянную дрожь в руках, выжимая из хрупких цветов слабый запах вереска. На какую-то неуловимую долю секунды в холодных зеленых глазах незнакомца промелькнуло не то удивление, не то восхищение.

Йен Хепберн с горящими презрением глазами прошагал мимо деда и на безопасном расстоянии остановился перед всадником.

— Значит, теперь ты опустился до осквернения церкви и угроз застрелить беспомощную безоружную женщину. Думаю, что ничего другого ожидать от такого ублюдка, как ты, Син, не стоит, — добавил он, прошипев его уменьшительное имя так, словно это было самое мерзкое словечко.

Синклер бросил короткий взгляд на Йена:

— В таком случае ты не должен быть разочарован, а, друг?

— Я тебе не друг! — выкрикнул Йен.

— Не друг, — тихо согласился Синклер, и в его голосе послышались нотки не то горечи, не то сожаления. — Полагаю, ты никогда им не был.

— Ты — живое доказательство того, что одной учебы в Сент-Эндрюсе [1] Старейший университет Шотландии. недостаточно, чтобы из горной крысы превратиться в джентльмена! — Даже отступая, граф держался с вызывающей наглостью. — Твой дед, должно быть, ужасно злится, осознав, что твоя учеба в университете оказалась пустым расточительством его драгоценных монеток, которые его разношерстная банда явно украла из моих сундуков!

— Я бы не стал называть это расточительством. — Оскорбления графа, казалось, вовсе не обескуражили Синклера. — Если бы я не поехал в Сент-Эндрюс, здесь я, возможно, никогда бы не познакомился с вашим очаровательным племянником. — Услышав эти слова, Йен сверкнул глазами в его сторону. — Но могу вас заверить, что обязательно передам ваш привет деду, когда в следующий раз его увижу.

Значит, этот разбойник какое-то время жил среди культурных людей. Именно поэтому самые грубые звуки в его произношении сгладились, сделав его голос опасно бархатистым и музыкальным.

— И что же ты, самонадеянный молокосос, собираешься сделать? — потребовал граф. — Ты приехал, чтобы ускорить свое неизбежное путешествие в ад, хладнокровно убив мою невесту перед алтарем в церкви?

Эмма с тревогой отметила, что ее преданного жениха подобная перспектива не особенно испугала. С его титулом и богатством ему будет довольно просто купить другую невесту. Эрнестина с Элбертой достаточно взрослые для замужества. Возможно, соглашение о выплате графом долгов отца останется в силе, если он предложит ему выбор между двумя дочерьми и церемония продолжится не прерываясь.

Но конечно, сначала они уберут следы ее крови.

Эмма глупо хихикнула. Получается, что она не упала в обморок и не стала умолять сохранить ей жизнь только для того, чтобы скатиться до истерики. Только сейчас она осознала, что действительно может умереть в руках этого безжалостного незнакомца: невинная невеста, никогда не знавшая настоящей страсти или нежных прикосновений любовника.

— В отличие от некоторых, — с подчеркнутой вежливостью начал Синклер, — у меня нет привычки убивать невинных женщин. — По его губам скользнула нежная улыбка, но она была опаснее любой насмешки или сердитого взгляда. — Я же сказал, что пришел за твоей невестой, Хепберн, а не убить ее.