Сильвия Соммерфильд: Любовная капитуляция

«Священник» склонил голову и вытащил из-под рясы длинный и тонкий кинжал. Старые доспехи были расстегнуты на груди, и именно туда сильная и жестокая рука нанесла короткий удар. Глаза короля раскрылись, и он узнал убийцу, с его именем на устах он умер.

«Священник» завернул короля в плащ и оставил мертвое тело, приблизившись к маленькому семейству, безмолвно стоявшему в отдалении.

— Он скончался, но успел очистить душу на исповеди. Мои люди позаботятся о нем, так что можете идти по своим делам, дети мои.

Те кивнули, глядя, как закутанные в плащи люди уносят труп.

Когда замолк стук копыт, глаза девушки вопросительно устремились на отца, но тот лишь смог выдохнуть:

— Это был никакой не священник… И нужно как можно скорее сообщить о том, что произошло Доновану Мак-Адаму.

Тело короля спрятали в лесу неподалеку от Саучиберна. Его убийца поскакал дальше, а его сообщники под покровом темноты вернулись в лагерь нового короля — Якова IV. Все трое обязались хранить молчание о преступлении, ибо сын покойного монарха надеялся, что отца вот-вот найдут и доставят к нему; он должен, был, как можно дольше оставаться в неведении.

Смежив веки, Яков лежал в палатке, над которой развевался королевский флаг. Он спал прямо в одежде, изможденный и обессиленный, и сон его был сладок. Рядом, свернувшись калачиком, спал как убитый молоденький паж.

Шевельнувшись, Яков открыл глаза. Он уснул каких-нибудь двадцать минут назад, и когда приподнялся, чтобы сесть, тело и сознание запротестовали против такого насилия над плотью. Новый король был озадачен, не понимая, что могло пробудить его. Оглядевшись, он мельком посмотрел на сладко дремлющего пажа и улыбнулся, пусть поспит еще пару минут. В эти блаженные мгновения он сможет побыть наедине с собой и своими мыслями.

Он встал, и любому непосвященному стало бы сейчас ясно, что перед ним король: он глядел, двигался и вел себя как человек, рожденный царствовать над другими людьми. Теперь, ко всему прочему, ему предоставлялась возможность во всем блеске проявить свою энергию, силу и государственную мудрость. Он обладал бесценным даром завоевывать популярность, а монархия была для него всем — осью, вокруг которой вращается жизнь целого народа.

Яков обладал крепким, сильным телом и живым, пытливым умом, но над всем главенствовала его решимость править и властвовать, добиваться исполнения закона и быть королем не только номинально.

Единственное, что терзало его сознание и мешало уснуть, — мысль о том, где сейчас отец и что с ним. Больше всего на свете его страшила мысль, что отец может погибнуть раньше, чем его отыщут и доставят к нему. Он не хотел брать грех отцеубийства на свою душу, а потому разослал по всем направлениям своих людей с категорическим приказом найти смещенного монарха и доставить его в лагерь целым и невредимым.

И вновь он попытался вспомнить, что разбудило его ото сна. Он заметил, что стопка бумаг на столе разворошена. У кого-то хватило наглости зайти в его шатер, пока он спал. Король невольно ухмыльнулся. Либо это отчаянная храбрость, либо отчаянная глупость; определить, что именно имело место, не представлялось возможным. Странно, ведь в бумагах не содержалось ровным счетом ничего, о чем незваный гость не мог узнать, прямо спросив об этом их хозяина. Яков держал за правило всячески поощрять преданность и верность, и мало кто не был об этом наслышан. Слабейшие хватались за это его качество как за спасательный круг, сильнейшие могли вкушать его благоволение и любовь, немало гордясь этим. Итак, это был кто-то, кому он всецело доверял, — никто другой не осмелился бы войти в королевскую палатку. Придя к такому выводу, Яков вздохнул и расправил плечи. Под его знаменами служили и люди, оказавшиеся изменниками, и при их представлениях о чести они могли предать и его самого, подвернись для этого благоприятный случай.

Он подошел к столу, взял лежавшие на нем бумаги и, вернувшись к кровати, решил заново перечитать их. Подложив под спину несколько подушек, он стал смотреть бумаги в том порядке, как они лежали. Ему доставило глубокое удовлетворение сопоставление того, что он планировал, с тем, чего уже удалось добиться.

Яков вспомнил о самом верном и самом надежнейшем из своих подданных — Доноване Мак-Адаме. Ему он поручил самую важную задачу, питая к нему особое доверие, которое тот не раз оправдал.

Как на ладони он увидел перед собой долины Шотландии и гористый край, за которым лежала Англия. Подумал он о Данбаре и Хейлсе, двух городах, из которых Данбар, укрепленный порт, являлся ключом ко всей Шотландии. Верное чутье подсказывало ему, что Патрик Хепберн уже взял эти города, и ему самое время идти на столицу — Эдинбург. Овладев в кровавой войне этими ключевыми пунктами, далее он сможет распространить свою власть и на Глазго. Не сомневался он и в том, что Донован Мак-Адам сумеет в полной мере оценить ущерб, нанесенный стране мятежом, поможет ему восстановить прежнее благополучие и создаст надежный фундамент для его царствования.