Маргарет Пембертон: Быть вместе

— Нужно приготовить птиц, — коротко сказал он и, круто развернувшись, большими шагами направился в сторону лагеря, оставив Харриет приходить в себя и восстанавливать дыхание.

Дрожа всем телом от ярости и возмущения, Харриет трясущейся рукой откинула с лица пряди мокрых волос и, чуть не падая, добрела до разогретого солнцем валуна. Бове воспользовался своим преимуществом, он… Харриет тщетно подыскивала подходящее слово. Он осквернил ее. Он не джентльмен, он неподходящий спутник, чтобы в одиночку с ним преодолевать мили неисследованной пустыни. Она прижала ладони к пылающим щекам, все еще чувствуя на своих губах горячий отпечаток его губ. Его поведение было ужасающим. Он целовал ее, пока все ее чувства не закружились, и не заботился о том, хочет она этого или нет. А разве она совсем не хотела? Ее щеки вспыхнули сильнее, чем когда-либо. В те последние, завершающие мгновения, когда его рот обжигал ее рот, а его сильные руки крепко держали ее, разве она не подчинилась, разве ее губы не раскрылись покорно под его губами?

Стыд охватил Харриет. Понял ли Рауль? Торжествовал ли он, уходя? Ей вспомнились очертания его напряженного тела и таинственное выражение почти черных глаз. Нет, торжества не было. Гнев, пересиливший стыд, захлестнул Харриет, и ее глаза засверкали от бешенства. Он оставался безразличным и думал только о птицах: ах, нужно было их зажарить. Поцелуй, к которому он ее принудил, не имел для него никакого значения. Камень был горячим неприятно, песок под босыми ногами — горячим невыносимо. Позади себя она слышала потрескивание огня, и вопреки ее собственной воле у нее во рту потекли слюнки. Прошло уже несколько недель с тех пор, как она ела что-то, кроме скудного пайка. Она не могла вечно оставаться на берегу реки, раньше или позже ей все равно придется встретиться с невыносимым мистером Бове. Ее юбка и блузка еще были мокрыми, а у нее не было ничего, чем можно было бы прикрыться. В отчаянии она натянула на себя мокрую одежду и, забросив волосы за спину, с гордым видом пошла к палатке и к маленькому костру. Рауль, сидя на корточках по-индейски — опираясь на пятки, — переворачивал надогнем самодельный вертел, и запах жареного мяса наполнял воздух. При появлении Харриет он вскинул голову и слегка поднял брови, заметив ее мокрую одежду.

— Солнце высушило бы ее в считанные минуты.

— У меня нет желания оставаться раздетой даже короткое время, — бросила Харриет.

— Ваша добродетель в полной безопасности, мисс Латимер.

Он сжал губы.

— Чуть раньше мне так не казалось!

— Всего лишь поцелуй, — пожал плечами Рауль. — Не сомневаюсь, мисс Латимер, вас и прежде целовали.

Его белая рубашка, расстегнутая до талии, открывала стальные мускулы и неприличное количество темных курчавых волос.

— Я нахожу ваши слова, мистер Бове, такими же непристойными, как и ваше поведение, — отозвалась она, отведя взгляд.

— Мои извинения, мисс Латимер. Я не догадался, что вы едва встали со школьной скамьи. Будьте уверены, я стану обращаться с вами… по-родительски… пока мы не доберемся до Хартума.

— Я не ребенок, мистер Бове! — Харриет топнула ногой, отчего волосы в полном беспорядке рассыпались у нее по плечам. — До того как приехать в Египет, я уже отказалась от нескольких предложений выйти замуж!

— Нескольких?

Сатанинские брови взлетели вверх. Харриет не была приучена ко лжи и после непродолжительной внутренней борьбы дерзко выпалила:

— Особенно один джентльмен очень хотел, чтобы я стала его женой.

— И каким образом джентльмен воспринял свою неудачу, мисс Латимер?

Раулю с трудом удалось не рассмеяться.

— У меня нет желания вступать в брак, мистер Бове.

Харриет подумала о своем кавалере, преподобном Марче Эллинсоне, о его жидких волосах и невнятном бормотании.

— Весьма похвально, мисс Латимер. И у меня тоже.

Их взгляды встретились над костром: взгляд Харриет, крайне сердитый, и взгляд Рауля Бове, необычно вызывающий.

— Значит, вы даете обещание, что не будет повторения вашего… вашего…

— …моего недостойного поведения? — закончил он, к облегчению Харриет. — Ничего подобного не повторится. Это была просто неуместная выходка, мисс Латимер, и ничего больше.

Кроме того, что у нее чесалась ладонь дать ему пощечину, Харриет чувствовала непреодолимое желание обутой в сапог ногой изо всей своей силы нанести ему удар по голени. Она даже не могла убежать в гневе, потому что, поступи она так, он один съел бы голубя, а она мучилась бы от голода. Она просто чопорно сидела с другой стороны костра, обхватив руками колени и ощущая, как еще влажные блузка и юбка неприятно прилипают к телу. Харриет не успела расчесать волосы, и они спутанной массой свешивались ей на плечи и болтались по спине, так что последний золотой завиток доставал до поясницы. Снимая голубя с вертела и насаживая другого, Рауль подумал, что вряд ли какой-либо мужчина до него имел удовольствие видеть мисс Харриет Латимер такой восхитительно растрепанной. Он был рад, что она задержалась на речном берегу, это дало ему время взять собственные эмоции под строгий контроль. Он оказался дураком, поцеловав ее; нежные молодые леди склонны видеть в таких объятиях гораздо больше, чем в них вложено. В тридцать два года он был свободным человеком и намеревался таким и оставаться. Новость о том, что он в одиночку сопровождал девушку до Хартума, заставит подняться немало бровей. Несомненно, некоторые любители бесцеремонно вмешиваться не в свои дела вобьют в золотоволосую голову мисс Латимер идею, что, после того как ее репутация так серьезно опорочена, единственная компенсация — это брак, особенно когда это должен быть брак со старшим сыном одного из самых богатых семейств Франции.