Маргарет Пембертон: Быть вместе

— Нил, — чтобы разбудить Харриет громко объявил Рауль через несколько часов, когда уже наступил рассвет и колючий кустарник превратился в сочные зеленые кусты.

Река была рядом, и ее темная, с проблесками, водная гладь шириной в целую милю призывно манила искупаться.

— Слава Богу! — просияв, воскликнула Харриет, когда Рауль опустил ее на землю.

Не раздумывая, она побежала к берегу и, наклонившись и опустив руки, чтобы вода протекала у нее между пальцами, приговаривала с шутливой досадой:

— Ну почему она не может течь прямой линией и облегчить жизнь людям, вместо того чтобы сотни миль извиваться петлей, которой никто не может пользоваться?

— Природа чрезвычайно непокорна, — сдержанно заметил Рауль.

— И неприветлива, — рассмеялась Харриет. — Я, пожалуй, всю оставшуюся жизнь проведу в Хартуме, чтобы только снова не встречаться с этой пустыней, полной ненависти.

Рауль ничего не ответил. Быстрыми, экономными движениями, к которым Харриет уже начала привыкать, он установил палатку и расстелил персидский ковер. Харриет села на него с радостью, потому что все косточки в ее теле болели от неудобств путешествия.

— Здесь финики и печенье, — сказал он, подавая ей чересседельные сумки. — Я пойду постараюсь подстрелить пару голубей или перепелок. Нам обоим необходима горячая еда. Я уже наелся фиников!

А Харриет — нет. Она с удовольствием ела их, пока Рауль доставал из вьюка ружье.

Удивляясь, как он выдерживает при таком коротком сне — их предыдущий отдых был непродолжительным, не более нескольких часов, — она смотрела вслед Раулю, уходившему с ружьем на плече. Харриет осталась одна в раскаленной тишине, ее блузка прилипала к телу, юбка была покрыта коркой из грязи и песка. Если бы она выстирала их в реке, они скоро высохли бы, она и сама могла бы искупаться и смыть с себя глубоко въевшуюся грязь бесчисленных дней пути. А пока не высохнет ее одежда, она могла бы спать в своей нижней сорочке и нижней юбке, благопристойно прикрывшись одеялом Рауля Бове. С несказанным облегчением Харриет сняла свои сапоги с застежками и свободно пошевелила пальцами. Под ее босыми ногами песок был нестерпимо горячим. Подняв юбки, она побежала вниз к воде и затрепетала от удовольствия, ступив в прохладную воду, а потом оглянулась по сторонам — Рауля Бове видно не было.

Быстро сбросив блузку и юбку, она пошла дальше от берега и кустов, позволяя воде касаться ее ног все выше и выше, пока не погрузилась по талию. Там она опустила блузку и юбку в воду и с остервенением принялась тереть их. Где-то в тростнике пела птица, и Харриет замурлыкала вместе с ней. Вид Нила поднимал ей настроение, ведь она думала, что уже не доживет до того момента, когда снова сможет увидеть эту картину. Отжав одежду, она бросила ее на отмель, а затем вытащила из волос оставшиеся шпильки. Волосы, достававшие ей до самой талии, волнами заструились по отделанной кружевом нижней сорочке и упали в воду. Раздалась очередь ружейных выстрелов, и Харриет стало любопытно, преуспел ли Рауль в своей затее. С тихим вздохом наслаждения она двинулась глубже, упиваясь ощущением воды на своей пропитанной потом коже, а потом доверила воде все свое тело, так что волосы веером развернулись на поверхности потока. Никогда раньше Харриет не ощущала такого несказанного блаженства от купания.

— Я попросил бы вас вернуться к берегу, пока вы не достались голодным крокодилам, — неторопливо произнес знакомый голос.

У Харриет перехватило дыхание, и она забыла о том, что нужно плыть. Рауль сидел на камне с ружьем в руке, а через плечо у него висели две птицы.

— Крокодилы!

Широко раскрыв глаза от ужаса, Харриет неуклюже бросилась к берегу, потрясенная до такой степени, что не замечала отсутствия на ней блузки с юбкой до тех пор, пока не оказалась среди тростника и кустов.

— Когда вы в следующий раз захотите искупаться, скажите мне, и я посторожу вас.

Он с нескрываемым восхищением и откровенно оценивающе разглядывал ее своими наглыми черными глазами.

— Вы бесстыжий человек, мистер Бове!

Было трудно пробираться сквозь тростник, сохраняя хотя бы какое-то подобие достоинства, когда ее батистовая сорочка и нижняя юбка прилипли к ней, словно стали невидимыми.

— Вы восхитительны, мисс Латимер, — искренне сказал Рауль.

Последним усилием Харриет выбралась из тростника и со всей оставшейся у нее силой влепила ему пощечину. С легкостью поймав ее и крепко удерживая, он быстро и умело прижался губами к ее губам. Харриет сопротивлялась, но бесполезно. Это был ее первый поцелуй, к тому же поцелуй, подаренный ей с основательностью знатока. Рауль не отпускал ее, пока она не перестала сопротивляться, а когда отпустил, его накидка оказалась влажной там, где ее груди плотно прижимались к его груди, но выражение в глубине его глаз было непроницаемым.