Эльза Вернер: Винета

Наступил вечер, или, вернее, даже ночь. В деревне все спали, в замке тоже постарались пораньше отпустить прислугу. Некоторые окна верхнего этажа были еще освещены; в зеленой гостиной горела лампа и в прилегающей комнате был приготовлен чайный стол для того, чтобы не возбуждать подозрения прислуги. Ужин, конечно, остался нетронутым; ни княгиня, ни Ванда не проглотили ни кусочка, и даже Фабиан отказался от чая.

— Я решительно не понимаю, чего вы все приходите в такое отчаяние? — сказала Маргарита своему мужу, которого силой притащила к столу. — Если господин Нордек дал знать, что еще до полуночи будет с графом здесь, то это так и будет, если бы даже на границе был поставлен целый полк, чтобы поймать их.

— Дай Бог! — со вздохом произнес Фабиан. — Ах, если бы только этот Губерт именно сегодня не отправился в В.! Он узнает Вольдемара и графа, если встретит их, в любых костюмах!

— Губерт всю жизнь делал одни глупости, — презрительно сказала Маргарита, — и вряд ли сделает что-нибудь толковое в последние дни своей службы.

Княгиня и Ванда остались в гостиной; здесь ничего не изменилось с тех пор, как первая уехала из Вилицы год тому назад, но, тем не менее, комнаты имели неуютный и нежилой вид; чувствовалось, что хозяйка долго отсутствовала.

Княгиня сидела в тени, глядя перед собой неподвижным, застывшим взглядом. Ванда стояла у большого среднего окна и так пристально смотрела на улицу, словно хотела своим взглядом пронзить непроницаемую тьму. Она вся была полна ожидания и страха, дрожа теперь не только за отца, но и за Вольдемара, и даже больше за последнего…

Была холодная, ветреная, безлунная ночь; лишь кое-где мерцали звезды, сразу же скрывавшиеся за облаками. В окрестностях замка царила глубокая тишина; в парке было темно и безмолвно, и в те минуты, когда затихал ветер, был слышен шорох каждого листика.

Вдруг Ванда вздрогнула, и с ее губ сорвалось приглушенное восклицание. В следующую же минуту княгиня очутилась возле нее.

— Что такое? Ты что-нибудь заметила?

— Нет, но мне показалось, что я слышу лошадиный топот.

— Вероятно, ты ошиблась, никого нет.

Несмотря на это, княгиня последовала примеру племянницы, которая высунулась из окна; обе женщины прислушивались, затаив дыхание; действительно, до них долетал какой-то звук, но он был очень слаб и неясен. Поднявшийся снова ветер совершенно заглушал его.

Прошло около десяти минут в мучительном ожидании; наконец в одной из боковых аллей парка, примыкавшей к лесу, послышались шаги, осторожно приближавшиеся к замку. В высшей степени напряженное зрение княгини и Ванды различило в темноте две фигуры, появившиеся из-за деревьев.

Тут в комнату влетел Фабиан, точно так же наблюдавший из своего окна.

— Они здесь, — прошептал он, еле владея собой, — они идут по боковой лестнице.

Ванда хотела броситься навстречу вошедшим, но Маргарита, последовавшая за мужем, остановила ее.

— Останьтесь, графиня, — попросила она, — вы не одни в замке, только в этих комнатах безопасно.

Княгиня не произнесла ни слова и тоже схватила свою племянницу, чтобы остановить ее.

Прошло еще несколько минут; затем дверь распахнулась, и на пороге появился граф Моринский, а за ним показалась высокая фигура Вольдемара. Почти в ту же минуту Ванда была в объятиях отца.

Фабиан с женой сразу же ушли, чувствуя, что они здесь лишние; Вольдемар, очевидно, тоже причислил себя к посторонним, так как вместо того, чтобы войти вместе с графом, закрыл за ним дверь и, оставшись в соседней комнате, протянул руку своему бывшему учителю.

— Вот и мы, слава Богу, — произнес он, глубоко вздохнув. — Главная опасность миновала. Теперь мы на родной земле.

Фабиан, схватив обеими руками протянутую руку, воскликнул:

— Вольдемар! Вы так рисковали, что, если бы вас схватили?

Нордек улыбнулся.

— Ну, всякие «если» при подобных предприятиях приходится отбрасывать; нужно идти прямо к цели, не оглядываясь по сторонам. Как видите, это помогает.

Он снял пальто и, вынув из бокового кармана револьвер, положил его на стол.

Маргарита, стоявшая рядом, отскочила.

— Не пугайтесь, — успокоил ее Нордек, — к оружию прибегать не пришлось; у нас появился неожиданный помощник в лице асессора Губерта; мы переехали границу с его бумагами.

Профессор и его жена вскрикнули от изумления.

— Конечно, добровольно он не оказал бы нам этой любезности, — продолжал Нордек, — но что делать, у нас были поставлены на карту свобода и жизнь, тут не приходилось долго раздумывать. Сегодня после полудня мы прибыли в корчму одной из польских деревень, находящуюся недалеко от границы. Мы знали, что нас преследуют, и хотели, во что бы то ни стало, добраться до немецкой территории. Хозяин предупредил, чтобы мы никуда не двигались до наступления темноты, так как нас ищут во всех окрестностях. Это был поляк, которому, безусловно, можно было верить, а потому мы остались. Было уже под вечер, наши лошади стояли оседланными в конюшне, когда Губерт, возвращавшийся из В., вдруг появился в деревне; в его экипаже что-то сломалось, он оставил его у кузнеца и явился в корчму, чтобы разузнать, нет ли где-нибудь наших следов. Его кучер-поляк должен был служить ему переводчиком, так как Губерт не владеет местным языком; поэтому он не оставил кучера с экипажем, а взял с собой.