Галина Евстифеева: Ветер вересковых пустошей

Но главной новостью для Торина было то, что Суль, прознав о смерти своей дочери, приехала и забрала внучку, и, зная слухи, что ходили по Норэйг о жене конунга Ульва, никто не посмел перечить ей. Даже конунг Борн Хмельной, что в то время был еще жив, не сказал ни слова этой женщине, лишь сторонился такой гостьи.

Вот так и пришлось Торину встретиться с Суль во второй и последний раз в жизни. Как хотел он увидеть Суль, и как боялся! Страшился увидеть её, не пощаженной временем, старой и носящей лишь следы былой красоты, и как желал он увидеть её вновь, ведь ни одна из женщин, которых он встречал до неё или после не могла сравниться с блистательной и неповторимой Суль.

Суль ничуть не изменилась, видать, она была и взаправду ведьмой — решил про себя Торин. Волосы были всё того же редкого цвета, морщины не коснулись чела её, а глаза, ох, уж эти глаза, беспокойные, страстные, черные, сияли торжеством.

Прекрасная, словно сама Фрейя, спустившаяся в подлунный мир, встречала его Суль за руку со своей внучкой. Маленькая, худенькая девочка с волосами черными, словно крыло ворона, и глазами темными, как сама погибель, смотрела на него, не мигая, не выказывая ни страха, ни почтения. Единственная схожесть между внучкой и бабкой была в цвете глаз, в их бесстрашном, прямом взгляде, но Торин этого не заметил, он смотрел лишь на Суль. Не обратил внимания новоиспеченный князь и на то, что все: прислужницы, хирдманны, жены хирдманнов и даже дети сторонились его дочери.

И не было для Торина радостней известия, чем новость о том, что хозяин двора на охоте, глядя на Суль, торинградский князь понял, что ночью он займет хозяйскую одрину и место рядом с хозяйкой на перине пуховой.

В ту ночь, лежа подле Суль, Торин думал о том, что всемогущие Норны причудливо заплели нити его судьбы, ведь он получил всё, что желал, всё, кроме Суль. Кроме этой непонятной, загадочной и прекрасной женщины, которая не сказала ему и нескольких слов, но заняла его мысли навсегда. И в правду, ведьма.

Не Суль родила ему детей, нет, но в Горлунг есть и её кровь. Торин видел, что девчонка чем-то похожа на него, тот же нос с хищно вырезанными ноздрями, упрямый подбородок, но не мила она ему с первого взгляда, не мила. Что-то было в ней такое, холодящее кровь, что-то непонятное, что роднило её с Суль. Но если в Суль была приятная загадка, будоражащая воображение, вызывающая страстное желание подчинить её, разгадать, то Горлунг просто вызывала неприязнь. Торин старался вспомнить, было ли что-то такое непонятное в Виллему, но нет, она было просто девкой, такой же, как Марфа, пустой. Не Суль.

И поглаживая круглое белое плечо лежащей рядом женщины, Торин спросил первое, что пришло ему на ум:

— Кто был отцом Виллему?

Суль посмотрела на него с удивлением, а потом, лениво улыбнувшись, сказала:

— Мужчина, — немного помолчав, добавила — хазарский воин, попавший в плен… У него была кровь хорошая.

— Кровь хорошая? — переспросил Торин.

— Да.

Торин смотрел на прекрасную женщину, лежащую рядом с ним, на её разметавшиеся по подушке волосы, на тонкие руки и думал о том, что видимо боги, лишили её разума.

— Ты думаешь, я — безумна? — спросила Суль — нет, я в добром разуме. Каждому из нас всемогущие боги дают свою дорогу в подлунном мире, свою участь. Мне выпала великая честь влить новую кровь в свой род знахарок и целителей, и эта кровь даст силу основать новый род, род потомственных ведьм, сильных, могущественных, которым не будет равных. Я это знала всегда, ибо неспроста мне — дочери простого торговца рабами, всемогущие боги дали два дара: видеть грядущие, читая руны, и понимание трав.

— Этих твоих способностей все боятся, ибо применяешь ты их не в угоду людям, — зло заметил Торин.

— Люди, угода людям, — передразнила его, смеясь Суль — для людского рода я сделала самое главное — воспитала родоначальницу нашего рода — Горлунг.

— Горлунг? — удивленно спросил Торин — мою дочь?

— Да, твою дочь, мою внучку, ту, ради которой я жила и … выживала, столько лет борьбы, столько бесконечно долгих зим, столько сил было положено на это, но я была вознаграждена богами сверх всякой меры, Горлунг стоила всех этих жертв, — задумчиво сказала Суль, садясь на ложе.

Внезапно Торин увидел перед собой не ту блистательную, прекрасную, непостижимую женщину, что вызывала дрожь желания в каждой частице его существа. Перед ним сидела совсем другая Суль, уставшая, умудренная опытом, затравленная, что не знала покоя ни одно мгновение своей жизни. Боги дали ей тяжелую ношу, и жена Ульва несла её, гордо выпрямив спину, чтобы никто не догадался, как тяжела она. В этот краткий миг Торин познал истинную природу Суль больше, чем когда-либо понимал её Ульв.