Розалин Майлз: Королева

Бог любит пошутить.

Вот уж кто не дева, и если зачнет — младенца ли, войну, — зачатие явно будет порочным!

Однако ее притязания, пусть и ложные, но имеют под собой кое-какие основания. Легко вообразить, что говорят у меня за спиной Арундел, Дерби, Шрусбери и другие тайные паписты.

— Она происходит из старшей ветви Тюдоров, — бормочут они. — А значит, имеет больше прав, чем та же Екатерина Грей, внучка младшей сестры покойного короля.

Здесь, надо думать, не выдерживает кто-нибудь из стойких протестантов, старый Бедфорд или Пембрук:

— Король лишил ее прав, как рожденную в католичестве и к тому же за границей. Да она отродясь не ступала на английскую землю!

— Однако многие, живущие в Англии, почитают ее единственно законной!

Да, и многие наши паписты, наши тайные изменники, приветствовали бы католическую королеву, словно Второе Пришествие!

И ни у кого из сердитых, встревоженных лордов язык не повернулся спросить: «А если Мария пойдет на нее войной… что с нами будет?»

Кому же мне доверять?

На той же неделе гонец из Рима доставил новые тревожные вести. Зря Робин веселился на Рождество: мы не убили змею, только растревожили, старая римская гадина по-прежнему копила яд, по-прежнему норовила ужалить.

— Коронационный подарок, мадам, от великого Вельзевула, от этой ватиканской твари! — с солдатской прямотой рубанул старый Пембрук. — Его Препаскудство Павел Четвертый разродился своим очередным детищем — папской буллой!

У меня мурашки побежали по коже. Неужто он снова посмел объявить меня ублюдком, незаконнорожденной, меня, владетельную королеву?

Но старая крыса облюбовала новую помойку.

Сесил разъяснил подробности. Подстрекаемый кошкой — вернее сказать, сукой — Марией Шотландской, — папа объявил меня не ублюдком, но узурпаторшей. Теперь он призывал своих сторонников сбросить меня с престола. Это, постановил он, будет не грех, а заслуга перед Богом.

Открытый призыв к измене. Но то были еще цветочки. К очередному заседанию совета падающий от усталости гонец на взмыленной лошади привез последние новости из Испании. «Теперь у испанской инквизиции, у этой шайки кровавых палачей, новый глава, — объявил Ноллис. — с папским мандатом очистить Европу от ереси!»

А значит, возродить власть Рима. Мы не смели поднять друг на друга глаза.

— Что о нем известно? — зло бросил мой двоюродный дед Говард.

— Это доминиканский монах, милорд, некий брат Михаил, человек крайне ограниченный и еще более жестокий. Половина книг в Европе попала под запрещение и изъята. Евреям велено носить желтую звезду, еретиков жгут, как дрова, только в Калабрии в одном аутодафе сожжено две тысячи человек.

Сожжено на костре.

Вьюжный январь сменился морозным февралем, огонь в каминах полыхал до середины дымовых труб. И каждый раз, протягивая к огню замерзшие руки, я вздрагивала. По моему распоряжению в дворцовой часовне всю неделю молились за упокой несчастных. И все же, как тихо напомнил мне Сесил, у нас под боком остается собственная инквизиция, прихвостни Марии, которые, дай им волю, запалят по всей Англии римские костры. Мы должны утвердить свою веру, а сделать это можно только через парламент.

— В парламенте ваша власть будет испытана на прочность, — говорил Сесил. — Ваше Величество должны их покорить — добиться их одобрения.

Я кивнула:

— Да, и более того — я должна добиться их любви!

Все знают, как собирала свой парламент Мария, — без всякого стеснения наказала шерифам посылать «лишь тех, кто крепок в доброй католической вере». Я на такое не пойду — пусть соберутся честные, испытанные англичане, по своей воле и по воле тех, кто их избрал.

И среди них, к слову сказать, лорд Роберт Дадли, который сумел добиться избрания на место тестя от графства Норфолк, — хотя, к моему огорчению, для, этого ему пришлось покинуть меня и вернуться в упомянутое сырое низинное графство, где находилась его жена.

Ибо толстая смуглянка Эми была владетельной госпожой, и через нее он получил титул, дающий право на место в парламенте. Но ведь Дадли, кажется, из Уорвикшира, его отец и брат представительствовали в парламенте как Уорвики?

Незачем ему туда ездить.

Надо об этом позаботиться.

Так они, члены моего парламента, стекались в Лондон — верхом и пешком, по несколько дней, а то и по несколько недель пробираясь по засыпанным снегом, раскисшим дорогам. Палаты общин я не страшилась, но поддержат ли меня лорды в борьбе с Римом, в трудах по искоренению ядовитой поросли, насажденной в этой стране папизмом?