Добрый человек прочел эти мысли на моем лице.
— Сюда, пожалуйста, миледи.
Мы стояли в просторном верхнем помещении, теплом и светлом, как холл внизу. Для той горстки людей, что была теперь со мной, этого было вполне достаточно. Но все-таки я не могла справиться с раздражением и недовольством.
— Гнусное место! — проворчала я капризно. — Почему они засунули нас сюда?
— Зайдите, мадам, осмотрите свои покои, — вмешалась в разговор Кэт, сделав вежливый книксен. — Вы не пожалеете, что лорд-протектор Сомерсет прислал нас сюда.
Она с торжествующим видом распахнула двери в мои покои и потащила меня внутрь, хлопнув дубовыми створками.
— Ну, принцесса, как вам это понравится? Комната была широкая, с низким потолком, убранная коврами и занавешенная от ночного мрака портьерами. Во всем чувствовалась рука Екатерины: в шпалерах со сценами из Ветхого Завета; в яблоневых поленьях в камине, чей аромат наполнял всю комнату; в коробке засахаренных цветов и фруктов на кровати, но больше всего меня восхитила ваза с белыми зимними розами, дышавшими свежестью и чистотой. Кэт похлопала рукой по кровати; при этом на лице у нее было странное выражение, смысла которого я не могла разгадать.
— Прошу вас, мадам, присядьте, отдохните с дороги. Мажордом сказал, что ужин, на котором вы встретитесь с королевой и ее свитой, будет только через час. А до того я должна вам кое-что сказать.
— Насчет чего?
Чуть отогревшись, я позволила снять с себя плащ и устроилась на кровати; мои руки и ноги понемногу оттаивали, и вместе с жизнью к ним возвращалась боль; Кэт твердыми костяшками пальцев растерла мне замерзшее лицо. Потом она пристроила коробку со сластями мне на колени и сама уселась на кровать.
— С вашего позволения, миледи, — начала она. — До сих пор было рано говорить об этом: смерть короля, вашего отца, всех нас повергла в смятение…
Я потихоньку кусала засахаренную фиалку и с неодобрением рассматривала гобелен на стене, на котором толстая Эсфирь простерлась во прахе перед великим царем Артаксерксом, молитвенно глядя на него снизу вверх. Почему женщин всегда изображают в таком виде? Понемногу слова Кэт начали доходить до моего сознания.
— Мадам, я буду говорить не о мышах, но о мужчинах, поскольку вы уже достигли того возраста, когда мужчины начнут искать вашего расположения, нет, они уже начали… — Рот у нее был полуоткрыт, а дыхание частое и неглубокое, как у слишком туго затянутой женщины.
Я положила конфету обратно в коробку и пристально посмотрела на нее. Неужели она осмелится говорить о нем?
Она опустила глаза и продолжила скороговоркой:
— Я не говорю о бедном покойном лорде Серрее, который, как я теперь думаю, вознамерился получить ваше высочество себе в жены. Мне он никогда не нравился, и не будь он так пригож, никогда бы паписту не заслужить вашей милости. Вы можете подтвердить мои слова, миледи, я ни разу не говорила о нем после того, как вы мне запретили, — можете быть уверены.
Да, я уверена в тебе, Кэт.
— Продолжай.
— Но теперь, когда мы здесь, так близко ко двору, и когда бразды правления в руках у лорда-протектора, всему миру известно, что вы, ваша милость, должны выйти замуж.
Должна?
Да. Если это решено, мне придется подчиниться.
— Теперь это нужнее, чем когда-либо, ведь ваш брат еще мал. Ваш долг перед династией… Требует этого. Да. Я знаю.
— И король, ваш отец, об этом позаботился. Нет, не тогда, когда он обольщал заморских послов надеждою на договор! Но когда оглядывался вокруг себя, чтобы здесь, дома, выбрать для вас англичанина, человека доброго и благородного, такого, что всякая женщина полюбит, такого, чтоб был достоин руки вашей милости… — Глаза Кэт блестели от возбуждения, когда она говорила.
Любовь и замужество?
Никогда!
Я не желаю этого слышать!
— Кэт, хватит глупой болтовни! Замолчи! Мой голос прозвучал резче, чем мне хотелось. Но это же вздор! Что на нее нашло? Я оплакиваю любовь и страшусь ненависти, мой рассудок мутится от тягостных мыслей о моем отце и моем лорде. Что теперь для меня любовь? Я не могу даже думать об ней!
— Миледи! — Кэт вскочила на ноги и поспешно сделала глубокий реверанс. Я покачала головой.
— Избавь меня от этих разговоров, Кэт! — взмолилась я. — Я устала с дороги и волнуюсь перед встречей с королевой. Ты сама знаешь, что не может быть никакой свадьбы, даже никаких разговоров о свадьбе, пока мы в трауре. Прошу тебя, пришли горячего вина, чтобы к ужину у меня перестали трястись поджилки и щеки порозовели, иначе я не выдержу.
Читать дальше