Жаклин Санд - Фамильное дело

– Ваша светлость, я понимаю, как много забот вам доставила, и вы вовсе не обязаны…

– Но ведь если я не сделаю этого или хотя бы не попытаюсь выяснить, почему ваш отец поставил такие условия в завещании, вы с братом потеряете все?

– Да, так и есть.

– А стоит об этом прознать пронырливому журналисту, и он затреплет мое имя на страницах светской хроники! – воскликнул Сезар. – Ну уж нет, сударыня! Я имею определенную репутацию, и она неплоха! Мне важно, что обо мне думает двор. Не хочу кормить сплетников грязными слухами, а они появятся, если мы с вами не отправимся на юг немедленно. Неужели вы думаете, что мне может это понравиться? Потому не стоит возражать.

Он постарался придать своему тону некоторое раздражение, чтобы убедить девушку, будто действительно злится. Судя по тому, как покраснела мадемуазель де Греар, как она кусала нижнюю губу, виконт сильно смутил ее и, пожалуй, унизил. Сезар жалел, что приходится делать это, но надеялся позже принести извинения. Пока ему было необходимо, чтобы Сабрина посчитала его таким – напыщенным щеголем, который печется о своей репутации, а более ни о чем.

– Я глубоко благодарна вам… все же, – наконец произнесла мадемуазель де Греар и присела в реверансе, – и в полной мере осознаю, в какое неприятное положение ставлю вас, ваша светлость. Позвольте мне принять вас в Мьель-де-Брюйере со всеми почестями, приличествующими вашему положению.

– Не опаздывайте завтра, сударыня, – сухо бросил виконт и вышел не оглядываясь.

Поезд на юг отходил с Лионской платформы, построенной лет шесть назад, еще до отъезда виконта на войну. Выйдя из экипажа, Сезар огляделся и пришел к выводу, что, если в Париже что-то и меняется, не сразу поймешь – к лучшему или к худшему. За время отсутствия виконта платформу существенно расширили, подвели еще несколько путей, и по всему было заметно, что скоро на этом месте возведут вокзал или хотя бы подобие оного. Филипп, кучер, как человек, связанный с транспортом, подтвердил подозрения Сезара.

– Поговаривают, поговаривают об этом, – сказал он, когда виконт задал ему вопрос – дескать, не идет ли речь о том, что Париж украсится еще одним вокзальным зданием? – Свободные извозчики уже делят места и страшно сварятся. Говорят, скоро весь город будет застроен вокзалами, и жить мы станем среди вечно гудящих поездов.

В этом вся суть Парижа, подумал Сезар. Парижу постоянно кажется, что ему всего мало: и одного вокзала недостаточно, и одним мостом через реку не обойтись, лучше построить десять или двадцать. С каждым годом все больше экипажей на улицах, по стране, как артерии, разбегаются железнодорожные линии, в небо поднимаются дирижабли… Впрочем, говорят, в Англии еще хуже. Когда Ивейн вернется, надо будет ее расспросить.

Виконт подал руку мадемуазель де Греар и помог ей выйти из экипажа. Сабрина подобрала юбки, чтобы не испачкать их в вокзальной грязи. Девушка нынче утром выглядела совсем юной и донельзя беззащитной; пожалуй, именно такое впечатление она и должна производить на мужчин, которым немедля захочется ее защитить. Интересно, именно этого добивался брат, отправляя Сабрину к Сезару? Впрочем, не стоит судить о человеке, которого еще ни разу не видел и о котором почти ничего не знаешь.

Путешествовать предстояло в купе, рассчитанном на четверых, – мадемуазель де Греар сопровождала компаньонка, узколицая пожилая особа с хищным носом и взглядом стервятника. Звали ее мадам Посси, она носила вдовий наряд с таким видом, будто это лучшая одежда на свете, а кожа женщины казалась навеки прокаленной солнцем. Компаньонка Сабрины почти не разговаривала; во всяком случае, пока ехали в экипаже, Сезар услышал от нее всего несколько слов, а именно: «Доброе утро, ваша светлость». Вряд ли за столь неприступной внешностью прячется бездна остроумия и навыки ведения светской беседы. Волей-неволей придется сосредоточиться на мадемуазель де Греар.

И мадам Посси, и Филипп Гальенн, камердинер Сезара, должны были ехать в купе вместе с хозяевами – ради соблюдения приличий; и хотя компаньонка Сабрины не нашла в этом ничего странного, Филипп засмущался. Когда поезд тронулся, а платформу заволокло дымом из трубы паровоза, камердинер вскочил, извинился и попросил соизволения отправиться посмотреть, как кидают уголь в топку. Сезар разрешил и остался в обществе двух дам, старшая из которых тут же уселась в углу и невидящими глазами уперлась в стену. Мадемуазель де Греар некоторое время смотрела в окно, наблюдая, как проплывает мимо город, а затем перевела задумчивый взгляд на виконта.