Дженна Питерсен: Желание герцога

— Прошу прощения.

Биллингем шутливо поклонился, и они вошли в бильярдную. У Лиллиан замерло сердце. Бильярд всегда вызывал у нее воспоминания о покойном отце. Он обожал играть и играл довольно хорошо. Он даже немного научил Лиллиан, несмотря на возражения матери. Какие счастливые были времена…

— Как же вы стали близки друг другу, когда у вас такая уж большая разница в возрасте? — шутливым тоном поинтересовался Саймон.

Лиллиан остановилась, боль железным обручем сжала ее сердце.

— Мы… у нас был одинаковый жизненный опыт.

— Например? — наклонил голову герцог, но теперь он казался намного серьезнее, как будто почувствовал перемены в ее поведении.

— Мы обе потеряли матерей в один год, — пояснила Лиллиан после долгого молчания.

Хотя ей не хотелось говорить что-либо о своей матери, особенно этому человеку, но большого секрета здесь не было. В обществе о смерти ее матери до сих пор продолжали сплетничать и шептаться. Поскольку она упомянула об этом сама, возможно, герцог узнает какие-то подробности и, перестанет проявлять к ней интерес. У многих, кто был до него, интерес к ней пропадал мгновенно.

— Подобный опыт заставил Габби повзрослеть и связал нас навеки, — нашла в себе силы продолжить Лиллиан.

— Я приношу свои извинения, — вздрогнул Саймон, — и на этот раз самые искренние.

Он коротко коснулся ее руки. Теперь они оба были без перчаток. Его рука была теплой, а кожа — немного грубее, чем ее.

— Я позволил себе шутить о больном и личном. Надеюсь, я не оскорбил вас.

Лиллиан с трудом сглотнула. Саймон показался ей таким искренним в этот момент. Вот только насколько это правдиво? Неужели его отец так же умело прикидывался добрым, если хотел соблазнить женщину? Лиллиан не знала, но все это очень смущало ее.

— Вы могли не знать этого, милорд, — покачала головой Лиллиан. — Это было очень давно.

— Мне кажется, — Саймон тихонько сжал ее пальцы, — что боль от потери родителей не ослабевает со временем. Мой отец умер полгода назад, и сейчас мне больно точно так же, как и в день его смерти.

При упоминании Роджера Крэторна Лиллиан выдернула свою руку.

— Простите меня, ваша светлость, я обещала подруге, что вернусь и разбужу ее к ужину. Я давно должна была это сделать. Спасибо за экскурсию.

С этими словами Лиллиан повернулась и пошла прочь.

— Он зашел настолько далеко, что осмелился сравнить смерть своего отца со смертью моей матери! Как будто их двоих можно поставить на одну ступень!

Лиллиан, сложив руки на груди, снова и снова мерила шагами спальню. Эмоции переполняли каждую клеточку ее тела, ее даже бросило в дрожь.

— Но, дорогая моя, — Габби с тревогой наблюдала за ней, — ты должна помнить, что для него эти две потери действительно равнозначны. Ты потеряла своих родителей, он потерял отца. Вас связывает смерть одного из родителей.

Лиллиан понимала, что в словах подруги есть доля истины, но не удержалась и покачала головой.

— Никогда не говори так! Меня ничего с ним не связывает. И никогда не будет связывать. — Лиллиан заморгала, чтобы победить внезапно подступившие слезы. — Моя мать была хорошей, скромной и доброй. Его отец был лицемером и дьяволом, который силой брал то, чего не заслуживал, не заботясь о последствиях.

— Ты забываешь, — Габби встала и направилась к Лиллиан, — что Саймон Крэторн может, как и все остальные, просто не знать о настоящем характере своего отца. Ты сама говорила, что Роджер Крэторн хорошо маскировал свое настоящее «я». Может быть, Саймон не имел ни малейшего представления о том, чем занимался покойный герцог, когда никто не видел.

Лиллиан вдруг перестала беспокойно ходить по комнате, остановилась и вздрогнула. В свой самый тяжелый час, когда она решила уничтожить доброе имя старого герцога Биллингема, она смогла отбросить мысли о том, как ее действия могут отразиться на невиновных людях. Теперь сделать это было труднее. С момента ее прибытия сюда чувство вины постоянно росло, когда она думала о том, к каким последствиям могут привести ее поиски.

Если членам семьи действительно ничего не известно о делах и лживости покойного герцога, это раздавит их.

Но разве такое может быть? Разве могла семья Роджера Крэторна жить рядом с ним и не представлять, каким подонком он был? Неужели это никакие проявлялось в нем?

Нет, скорее всего семья, включая Саймона, просто смотрела на все другими глазами, пользуясь привилегиями, созданными его лживой публичной персоной, и никогда ни на минуту не задумывалась о том, как приходилось тем, кого покойный герцог обижал.