Адель Эшворт - Мой нежный граф

У Кэролайн заколотилось сердце. Чем ближе она подходила к дому, тем сильнее нарастало в ней тревожное нетерпение и тем больше прекрасных роз она сжимала в руках.

Она поняла, что они от Брента, и, к тому времени как достигла черного входа в дом, уже задыхалась от желания скорее увидеть его, от волнения перед встречей после долгих недель разлуки и надежды. Кэролайн хотелось обрушить на мужа всю силу своего гнева, но этот его поступок был задуман, чтобы смягчить удар. И замысел оправдывался, ибо ее сердце уже наполнилось нежностью, а руки — двадцатью тремя розами, все идеального персикового цвета от первой до последней, с длинными стеблями без шипов.

Кэролайн глубоко вдохнула влажный воздух и переступила порог кухни. Она оказалась совершенно пустой, за исключением тоненького следа на темном, начищенном до блеска полу.

Лепестки персиковой розы.

Кэролайн медленно пошла по следу, согреваясь уютом своего дома и чудесным запахом цветов. Ее вели ноги и сердце, а голова Кэролайн была затуманена и слегка кружилась. Наконец она оказалась у двери своей спальни, где дорожка из лепестков обрывалась.

Она взялась за ручку и толкнула дверь.

Ее комната выглядела в точности как раньше. Постель была идеально застелена, мебель очищена от пыли и натерта до блеска. Единственное заметное отличие составляли три белых плюшевых коврика, покрывавших голый прежде пол. Брент побеспокоился об этом, пока ее не было.

Дорожка из лепестков прямой линией вела к смежной двери. Кэролайн долго стояла в нерешительности. Потом, окинув себя быстрым взглядом и удостоверившись, что живот не виден под складками свободной накидки, она высоко вздернула подбородок и уверенным шагом направилась к двери.

Сначала она увидела мужа, сидевшего на подоконнике слева от нее, но образ графа быстро размылся в окружившем ее великолепии.

Он наполнил комнату розами — желтыми, белыми, розовыми, темно-фиолетовыми, бордовыми и несчетным количеством персиковых. Кэролайн насчитала двадцать пять заполненных до отказа ваз, стоявших вдоль каминной полки, на двух подоконниках, на комоде красного дерева, на столах рядом с канапе, по обе стороны и в ногах кровати. Ее позабавило, что Брент догадался приспустить покрывало и усыпать лепестками роз простыню.

Довольно самонадеянно, но, к его чести, очень романтично.

Краем глаза Кэролайн заметила, что он встал. Тогда она собралась с духом и посмотрела ему в лицо, укрывшись за непроницаемой маской, крепко прижав к себе розы и стараясь унять дрожь в руках.

Брент смотрел на нее. Она не могла представить, о чем он думает, только видела, что он нервничает, чего прежде никогда за ним не замечала. Их глаза встретились, потом Кэролайн заскользила по нему взглядом, впитывая каждую черточку лица и сильного тела, отметив, как восхитительно хорош ее муж в темно-синих брюках и белой шелковой рубашке, плотно обтянувшей грудь.

В руках он держал двадцать четвертую персиковую розу. Две идеальные дюжины…

Кэролайн стояла перед ним, сдержанная, грациозная, с высоко поднятой головой, и в ее дерзком, пронзительном взгляде бушевал огонь.

— Я убила бы тебя…

— Я люблю тебя, Кэролайн.

Она застыла в полной неподвижности, так как не ожидала этого признания, во всяком случае, так сразу. Хотя уже давно знала о чувствах Брента, ничто не могло сравниться с моментом, когда он произнес эти слова.

Лицо графа лишилось и твердости, и решимости.

— Я не понимал, как сильно люблю тебя, пока ты не ушла. Я не могу точно сказать, когда начал тебя любить, хотя думаю, что почувствовал это в первый вечер, когда мы вместе ужинали на кухне. Ты рассказала, что мой дядя отверг твою работу, что тебе нужна теплица, а я, вместо того чтобы дать ее тебе и все рассказать, чуть не сорвал с тебя одежду от самого острого и дикого желания, какое только испытывал, став взрослым мужчиной. Я был ревнив и эгоистичен и так быстро покорялся твоему очарованию, что меня это пугало. — Он резко вдохнул. — Но я точно знаю, что любил тебя всей душой той ночью, когда ты пришла ко мне в постель и стала моей женой. Я любил тебя тогда и знал об этом без всяких сомнений, но это чувство повергало меня в смятение и страх, и я не мог признаться в нем ни себе, ни тебе. Я уже много месяцев люблю тебя, Кэролайн, — прерывистым голосом признался он, — и сожалею, что до сих пор не сказал тебе об этом.

Брент замолчал, и в комнате наступила мертвая тишина, ибо дождь за окном прекратился.