Ромэн Сарду - Далекие берега. Навстречу судьбе

В саду дети играли в мяч со своими гувернантками. Трейси с содроганием заметила, что гувернантки обращаются к детям на немецком языке.

Еще одна причина для ссоры с лордом Джозефом. Патриарх клана Монро всегда был против, чтобы его внуков учили на родном языке их отца.

— И последнее, — сказал Августус, усаживаясь в кресло. — С этой прихотью, из-за которой мои дети и вы носите двойную фамилию Монро-Муир якобы потому, что первая фамилия славнее второй, покончено. Отныне мои дети будут Муирами и только Муирами. Надеюсь, вы меня поняли.

Муир сделал жест рукой:

— Вы можете идти.

Трейси встала.

— Здесь ужин подают в половине седьмого.

Оставшись один, Августус поднял крышку клавесина и сыграл несколько тактов из Шютца, чья священная музыка была неприемлемой для этих тупых англичан. Будучи добропорядочным лютеранином, он в конце пропел:

— Einfeste Burg ist unser Gott… [1] Прочная крепость — наш Бог (нем.). (Здесь и далее примеч. перев., если не указано иное.)

Тем временем в Гравесенде продолжались празднества, посвященные прибытию трех кораблей Монро.

Лорд Джозеф пригласил наследную принцессу Анну и других членов королевской семьи взойти на борт «Раппаханнока», чтобы осмотреть пушечные батареи. Он же последует за ними.

Комиссары Военно-морского бюро и инженеры Дептфорда были разочарованы — они остались на набережной. Им так и не удалось проникнуть в тайны «Раппаханнока».

Едва члены высокородной делегации ступили на палубу адмиральского корабля, как Бат Глэсби, человек Муира, грубо загородил проход лорду Монро. За Глэсби стояли два солдата, державшие на плече алебарды.

— Что вы делаете, Глэсби? — прорычал старый Монро. — Убирайтесь отсюда!

— Вам запрещено подниматься на корабль, мсье. Равно как и любому члену вашего клана.

— Хотел бы я на это поглядеть… Кто запретит мне подниматься на борт моих кораблей?

Глэсби пальцем указал на голубые штандарты, развевавшиеся над тремя кораблями.

Под монументальной «М» вместо древнего девиза семьи Монро «Arda para subire», то есть «Гори, чтобы возвыситься», красовался новый девиз, девиз семьи Муиров: «Deux providebit» — «Бог предвидит».

Огромная «М» отныне означала не «Монро», а «Муиры»! Задыхаясь от ярости, лорд Джозеф закричал: — Приведите ко мне Августуса Муира!

Человек, на которого до сих пор никто не обращал внимания, вдруг вызвал всеобщий интерес.

Муира искали повсюду. Отсутствие незнакомца вызвало еще больший интерес.

Толпа передавала его имя из уст в уста. Большинство спрашивали друг друга:

— Но кто такой в действительности этот Августус Муир?

Задолго до того, как впередсмотрящий закричал, что видит землю, над кораблем пронеслись бакланы, затем пара чем-то встревоженных чаек.

На палубу ворвался живительный запах. После девяти недель качки на океанских волнах пассажиры «Фэамонта» все же узнали этот аромат, прилетевший с запада: сладостная смесь запахов растений, жирной земли, насыщенного кислородом воздуха… Какая разница, что это был за запах на самом деле! Путешественники ловили его каждой клеточкой кожи, всем телом дрожа от радости. Они ощущали запах того, чего были лишены на морских просторах: запах пресной воды, свежих продуктов, неподвижной тверди, разнообразных ландшафтов, церкви, где они смогут вознести благодарственные молитвы Спасителю… Одним словом, запах своей родной стихии.

— Кто не ждал в море сигнала, который возвестил бы об окончании путешествия, тот не знает, что такое дрожь нетерпения, — заметил священник Шелби Фрост.

На глазах у Гарри и Лили Бэтманов выступили слезы.

Америка предстала перед ними бесконечной полосой белого песка, по которому были разбросаны дюны. За ними росли сосновые леса, а вдалеке, на горизонте, вздымалась горная цепь, сливавшаяся с облаками. Нигде не было видно следов присутствия человека.

Капитан «Фэамонта» и лоцман совещались. Пасмурная погода и вышедшие из строя навигационные приборы лишили их возможности определить точное местоположение корабля. Они могли плыть или к самому северному анклаву английских колоний в Америке, к Мэну, или к унылым пляжам бухты Чезапики. Тысяча километров неуверенности!

Присутствие черноголового кита, который ждал солнца, чтобы погреть себе спину, полет бакланов и несколько дрейфующих льдин призывали к осторожности: арктические течения были где-то поблизости. Капитан решил плыть на юг. По его мнению, Север с его бастионами, возведенными в устье реки Святого Лаврентия, был слишком «французским».