Лесли Лафой - Путь к сердцу

Ривлин Килпатрик, повторила про себя Мадди. Капитан. Левенуэрт. Последние два факта о многом ей сказали. У Килпатрика военное прошлое, а его чин свидетельствует о том, что он либо получил его за заслуги, либо купил патент… Первое вероятнее. Судя по его внешности, возраст у него вполне достаточный, чтобы он успел принять участие в Гражданской войне между Севером и Югом. Раз он служит в Левенуэрте, значит, воевал на стороне северян. В голосе у него нет мягких южных интонаций, и ведет он себя не как южанин.

Мадди пригляделась к мужчинам. Мэрфи вел пальцем по столбцам гроссбуха, быстро переходя с одной страницы на другую и не обращая внимания на жесткий взгляд Килпатрика. Капитан явно терпеть не мог Мэрфи — даже слепой заметил бы это. Воздух в комнате почти звенел от напряжения.

— Слышал, что вы не захотели возвращаться на Восток, вот вас и подцепили на крючок, — не поднимая головы, проговорил Мэрфи. — Вы куда-то сопровождаете эту заключенную?

Мадди поспешно опустила глаза. Заключенным никто никогда ничего не сообщал — подчиняйся команде, двигайся, куда велят, а всякие «куда» и «почему» значения не имеют.

— Сопровождаю.

Мадди почувствовала сильнейшую досаду. Можно подумать, что Килпатрику приходится платить кому-то пять центов за каждое слово, которое он произносит.

— Вы вернете ее обратно?

— У меня приказ доставить ее в один конец. Что с ней будет в дальнейшем, меня не интересует.

Мадди передернуло. Она сама поставила крест на своей судьбе в ту секунду, когда нажала на спусковой крючок. Куда ее доставят и что с ней произойдет, уже не имеет значения.

Палец Мэрфи замер. Интендант произнес номер вслух и повернулся к ряду полок, стоящих позади него.

— Вот, все здесь, — сказал он, извлекая с полки потертую картонную коробку. Открыв ее, Мэрфи начал называть одну вещь за другой, выкладывая каждую на барьер перед собой: — Одна шляпа, одно пальто, одна пара мокасин и одна медицинская сумка. Все. — Он повернул гроссбух и обмакнул перо в чернильницу.

— Распишитесь в книге, Ратледж.

— Когда меня привезли сюда, у меня были карманные часы, — сказала Мадди. — Вы положили их в коробку, я это видела.

— Предавайтесь воспоминаниям где-нибудь в другом месте, — не слишком любезно ответил Мэрфи. — В книгу часы не занесены. Вашу подпись.

Итак, часы украдены. Карманные часы достопочтенного Уинтерса, единственная память о хорошем времени в ее жизни. У Мадди стеснило грудь, но она не могла допустить, чтобы мужчины увидели ее слезы, и, выдернув перо из руки Мэрфи, она написала: «Маделайн Мари Ратледж». Вот так: полная подпись с художественными завитушками. По совершенно необъяснимой причине Мадди не хотела, чтобы Мэрфи и Килпатрик посчитали ее неграмотной, но если кто-то из них и обратил внимание на ее способности, то никак не дал этого понять.

Килпатрик взял ее пальто и шляпу с прилавка, а Мэрфи захлопнул гроссбух и поставил локти на прилавок.

— Еще увидимся, кэп?

— Как знать.

Мадди перекинула через голову длинный кожаный ремень и пристроила сумку спереди на животе, потом взяла с прилавка мокасины и направилась к выходу. Усевшись на краю крыльца, она сбросила с ног тяжелые кожаные башмаки и отшвырнула их как можно дальше. Плевать ей на то, что подумает конвоир о ее пренебрежении к собственности, пожалованной ей штатом Канзас. Если ему хочется оказать почтение этим проклятым башмакам, пусть сам их подбирает и таскает с собой, как делала она целых два года. Мадди просто мечтала сунуть ноги в удобные мокасины, а не везти их, прижимая к груди, бог весть куда.

Ривлин с любопытством наблюдал за тем, как заключенная старается сдвинуть поближе одну к другой скованные кисти рук, чтобы зашнуровать высокие, до колен, мокасины. Рассудок подсказывал ему, что надо убедить ее вновь надеть на ноги пожалованные государством башмаки, однако почти детское желание добиться своего, написанное у нее на лице, пробудило в нем сочувствие. Тяжко быть узником, каждое движение которого регламентируют другие. Что ему, собственно, за дело до того, какая у нее обувь на ногах? Если ему придется ее выслеживать, то мокасины оставят достаточно четкий след. К тому же Ривлин был уверен, что она с ними не расстанется: об этом легко можно было догадаться по ее почти молитвенному взгляду на мокасины, выложенные Мэрфи из коробки на прилавок.

Ривлин положил пальто и шляпу Мадди на крыльцо, спустился и встал перед узницей, а та, подняв голову, посмотрела на него с молчаливым вызовом, продолжая возиться со шнурками.