Эйлин Колдер - Возврата нет

– Я знаю.

– Ах, да, – скривила губы Мэри, – я совсем забыла, что ты знаешь обо мне больше, чем я сама.

– Я бы сказал, что знаю о тебе почти все, что хотел бы знать, – печально улыбнулся Ирвин.

– Вот именно, почти…

Оставшийся путь они проделали молча. У дверей своей квартиры Мэри достала из сумочки ключ и попыталась вставить его в замок, но безуспешно. Ирвин отобрал у нее ключи и сам отпер дверь.

Странно было видеть его в своем доме. Все это время Мэри тщетно пыталась изгнать его образ из памяти, и вот он здесь, у нее.

Она прилегла на кожаный диван, стоявший в гостиной, Ирвин принес из кухни воды.

– Тебе лучше? – спросил он участливо после того, как она сделала несколько глотков.

– Я очень устала, – уклончиво пояснила она. – Слишком много работы и слишком много нервотрепки.

Мэри попыталась представить, как бы повел себя Ирвин, назови она истинную причину своего недомогания. Скорее всего он будет неприятно поражен, заподозрит подвох и подумает, что она шантажирует его. Потом, когда придет в себя, предложит ей помочь деньгами… Да, так, скорее всего, и будет.

Мэри нервно провела рукой по волосам. Какие деньги, какая помощь! Она сама готова была заплатить какую угодно сумму, лишь бы он нико гда не появлялся в ее жизни.

– Как Мона? – спросила она, чтобы хоть что-нибудь сказать.

К глазам подступали слезы. Она часто вспоминала девочку. Иногда, в минуты отчаяния, она подумывала об аборте, чтобы положить всему конец, но большие ясные глаза и солнечная улыбка малышки, всплывая в памяти, всякий раз заставляли Мэри отказаться от такого решения.

– Как может чувствовать себя ребенок, снова увидевший мать? Замечательно!

– Так, значит, Шейла совершенно здорова?

– Более или менее. Отдыхает у меня на вилле.

– Пресса в курсе?

– Возможно, – беззаботно сказал он. – Дежурства у ворот возобновились.

Мэри поставила стакан на столик.

– Но я тут ни при чем. Я никому ни о чем не говорила.

– Знаю. И то, что про Мону ты никому не сообщала, мне тоже известно. Тогда проговорилась сама Шейла. Как ты там изрекла: такие секреты в тайне не сохранишь? Мы с Шейлой пришли к выводу, что так оно и есть, и решили не играть больше в молчанку.

– Но не ты ли твердил, что правда о Шейле задевает слишком многих людей?

– Да, я говорил тебе… И думал прежде всего о своей матери… – Ирвин подошел к окну, выходящему на набережную. – Понимаешь, я узнал, что у меня есть сводная сестра, всего два года назад, когда умирал отец. Можешь представить мое потрясение, когда он признался, что четверть века назад у него был тайный роман и у меня есть сестра, о которой я ровным счетом ничего не знаю?

– Представляю, – тихо сказала Мэри.

– Роман был недолгим. Отец осознал, что это ошибка, потому что любил мою мать и не желал поступаться браком ради той женщины. Но от ребенка он не отказался, более того – оставался ее отцом до самой смерти. У них с Шейлой сложились самые теплые и дружеские отношения.

Уж не эту ли участь уготовил бы Ирвин ее ребенку? – мелькнуло в голове у Мэри. Сердце у нее забилось учащенно. Промолчать о ребенке означало лишить его отца. Но перенесет ли она, если Ирвин вдруг женится на ком-то другом – на Виоле, например, будет иметь от нее детей, а к Мэри и ее дочери или сыну будет приходить лишь на дни рождения и праздники? От одной этой мысли она готова была умереть.

– А твоя мать по-прежнему не знает об этом? – спросила она глухо.

– Я думал, что нет, пока она недавно не позвонила мне и не сказала, что рада, что я приглядываю за Моной. Выяснилось, что она знала правду, более того – давно простила отца.

– Но тот умер, так и не узнав об этом.

– Может быть, он и умер, не вынеся чувства вины и такой раздвоенной жизни. Вся трагедия заключалась в том, что отец и мать слишком любили друг друга и слишком боялись огорчить один другого. А потом уже стало поздно.

В глазах Ирвина было столько горечи, что Мэри захотелось встать, обнять, утешить его.Она прикусила губу. Это не еедело – утешать.У него есть Виола и куча других женщин, а она его не желает даже знать – много горьких чувств, слишком много неисполненных желаний он в ней пробуждает.

– Зачем ты мне все это рассказываешь, а? – звенящим от боли голосом спросила она. – Потому что знаешь, что я об этом не напишу?

– Нет, я как раз хочу, чтобы ты об этом написала. Сдержанно, без лишних эмоций, щадя чувства, излагая только факты. Я, мать и Шейла решили, что такая публикация вполне могла бы нас устроить. В любом случае это будет лучше, чем скороспелая статья, замешанная на домыслах и пробуждающая нездоровый интерес. Все равно, рано или поздно о нашем родстве с Шейлой станет кому-нибудь известно. Не хочу дутых сенсаций.