Кэндис Кэмп: Коварство любви

— Ах, Калли… — На лице Франчески отразилось сочувствие. — Мне так жаль. Как бы я хотела, чтобы вы остались. Не из-за того, что я лишусь вашего приятного общества, хотя, честно признаюсь, без вас мой дом снова покажется мне слишком большим и пустым. Мне ненавистна мысль, что вы решили прекратить…

— …Поиски мужа? — закончила за нее девушка. — Боюсь, мне это больше не интересно. Сомневаюсь, что вообще когда-либо выйду замуж.

— Нет. Я имела в виду — прекратить поиски любви, — мягко поправила ее Франческа.

— Не думаю, что именно этого от меня ждали, — слабо улыбнулась Калли. — Не нужно печалиться. Я не сожалею о том, что произошло за последние несколько недель. Мне никогда не забыть то, что я сделала и чему научилась за это время. Я и не подозревала, что способна на сильное чувство, и готова была удовольствоваться меньшим: удобством и дружеским отношением. Вместо этого мне открылось, что значит искренне любить мужчину. Я испытала это на личном опыте и теперь понимаю, что никогда не соглашусь на меньшее.

— Калли, молю вас, не списывайте графа со счетов теперь, когда вы поняли, как сильно любите его.

— Да, но лишь моей любви к нему недостаточно. — Улыбка Калли была печальной.

Франческа понимала, что сказать ей больше нечего, поэтому она лишь кивнула, вдруг ощутив тупую боль в сердце.

После этого они хранили молчание. По дороге обе женщины время от времени поднимали занавески на окнах, чтобы посмотреть на проплывающий мимо пейзаж, но большую часть времени просто сидели, погруженные в раздумья. Наконец Калли, изнуренная слезами, заснула, свернувшись клубочком в углу экипажа.

Сначала экипаж ехал медленно, потому что лошади были усталыми, но вскоре их переменили. Рошфор даже сподобился оставить своего чистокровного скакуна на том же постоялом дворе, где они меняли лошадей, неохотно передавая поводья кучеру Франчески с наставлениями завтра привести его в Лондон.

Свежие лошади шли резво, скорость движения значительно возросла, и к вечеру они прибыли в столицу. Калли уже сообщила брату о своем желании вернуться в Маркасл вместе с ним, поэтому он оставил ее в особняке Франчески собирать вещи, а сам отправился в Лилльский особняк отдать распоряжения об их отъезде.

— На следующее утро я пришлю за тобой экипаж, — пообещал он сестре. — Полагаю, сегодняшний вечер вы с леди Хостон захотите провести вдвоем, чтобы попрощаться.

— Благодарю тебя, — ответила Калли, вставая на цыпочки, чтобы поцеловать Рошфора в щеку.

Он удивленно воззрился на нее:

— Означает ли это, что я вычеркнут из твоего черного списка?

Калли слабо улыбнулась:

— Я не одобряю то, как ты напал на лорда Бромвеля, но рада, что примчался защищать меня. Уверена, на всем белом свете не найдется брата лучше тебя.

Герцог улыбнулся:

— Мне следует записать эти слова и напомнить их тебе в следующий раз, когда ты будешь на меня сердиться.

Потом Рошфор обратился к Франческе:

— Леди Хостон.

— Рошфор. — Она протянула ему руку. — Надеюсь, в следующий раз мы встретимся при более спокойных обстоятельствах.

— Когда бы и где это ни случилось, — ответил он, улыбаясь уголками губ, — скучной наша встреча точно не будет, я уверен в этом.

Он склонился над ее рукой для поцелуя и, к ее изумлению, задержал ее чуть дольше, чем того требовал этикет. Франческа посмотрела герцогу прямо в глаза, а он, сжав ее ладонь, сказал:

— Благодарю вас.

Она чуть заметно кивнула, показывая, что поняла скрытый смысл его слов. Рошфор ушел, а дамы занялись упаковыванием вещей Калли.

К счастью, горничная Калли уже собрала сундук с нарядами своей госпожи, ожидая приказания отправить его в Блэкфрайарз-коттедж, поэтому дел оказалось не так много, как опасалась девушка. Они все закончили в рекордные сроки, потому что Калли была больше заинтересована в быстроте, а не в аккуратности. В другой раз она непременно занялась бы починкой порванных кружевных манжет и тому подобного, проследила бы, чтобы упаковываемые вещи были чистыми и отутюженными, но на сей раз понимала, что у нее будет сколько угодно времени для этого по возвращении домой. Сейчас ей хотелось только одного — поскорее уехать.

Они с Франческой не стали засиживаться допоздна, но, лежа в своей постели, Калли никак не удавалось уснуть. Она ворочалась с боку на бок и то и дело просыпалась от беспокойных видений. Она чувствовала себя странно, как будто оказалась не на своем месте и эта уютная комната не служила ей домом на протяжении последних двух месяцев. Наконец Калли выбралась из постели, подошла к окну и отдернула тяжелую портьеру.