Барбара Картленд: Страх любви

— Ее доставил один из дворовых людей капитана Вестбери вскоре после отъезда вашей светлости.

Герцог поблагодарил дворецкого, взял записку, а про себя подумал, что такое поведение Изабель крайне неосторожно. Передавать любовное письмо с лакеем мужа шло против всяких правил. Это непременно повлечет за собой пересуды среди слуг, а те, в свою очередь, расскажут все хозяину.

Однако герцог не особенно переживал за репутацию леди Изабель. Дарлингтон привык, что ради него женщины шли на риск и навлекали на себя немилость света.

Образ Изабель в его памяти сильно поблек. Женщина с рыжими волосами и зелеными глазами куда более интересна.

Эта записка, наверное, положит начало целой череде посланий, в которых Изабель будет жаловаться на его отсутствие, редкость встреч, наконец, измену.

«Черт побери! — недовольно подумал герцог. — Почему женщинам так нравится поверять свои чувства бумаге?»

Герцог даже не взглянул, что было в записке, и бросил ее на туалетный столик в спальне.

Он заметил ее только на следующее утро, когда одевался к завтраку. Камердинер помогал ему в этом. Костюм был сшит по фигуре и сидел идеально. Герцог, впрочем, искал совершенства во всем, что касалось его внешности.

— Вот новый сюртук от Вестона, ваша светлость, — пояснил камердинер.

— Ах да? — отозвался герцог равнодушно. — Надеюсь, он подойдет.

— Я тоже надеюсь, ваша светлость. Вы такого крепкого телосложения, что портным нелегко подгонять платье под вашу фигуру.

В голосе камердинера звучало восхищение. Ему и остальным слугам герцога было приятно, что хозяин — человек, имеющий множество достоинств, к тому же так прекрасно сложен. Его мускулы стали предметом истинной гордости. Герцог и не подозревал, как близко к сердцу принимали слуги его победы на скачках, успехи в боксерских поединках и стрельбе.

Когда герцог участвовал в скачках с препятствиями, организатором которых он являлся, все его слуги сделали ставки на хозяйскую лошадь. Правда, с тех пор герцог всегда выигрывал, и их поддержка казалась совсем незначительной. Но они не переставали гордиться Дарлингтоном и любить его за щедрость и справедливость.

Он был по-хорошему строг и требовал полной отдачи во всем, а таким хозяином нельзя не восхищаться.

— Прекрасно сидит, ваша светлость! Превосходно! Ни малейшего изъяна.

Камердинер оглядел хозяина со спины и залюбовался сюртуком. Герцог бросил взгляд в зеркало и на туалетном столике заметил записку леди Изабель. Она лежала там, куда он ее небрежно бросил: среди расчесок и флаконов, украшенных монограммами и фамильным гербом. Оставлять записку на видном месте не следовало, герцог взял ее и спрятал в кармане сюртука.

Герцог уже собирался уходить, когда в дверь постучали. Камердинер впустил в комнату личного секретаря герцога или, как он сам его называл, — ревизора.

— Я нужен тебе, Рэмсджил? — спросил Дарлингтон. — Если ты принес очередную пачку писем, то ее придется отложить до Лондона. Я тороплюсь, хочу успеть к первому заезду. Ты же знаешь, сегодня скачет Фоксхантер.

— Я помню, ваша светлость, — ответил мистер Рэмсджил, — и не сомневайтесь, что он выиграет забег. Кстати, жокей просил вашу светлость зайти к нему перед началом скачек. Он хочет о чем-то спросить вас.

Герцог улыбнулся:

— Он, верно, ждет последних указаний. Могу посоветовать ему быть поосторожней с французской лошадкой — остерегаться жокея лорда Алтэна. Он прибегает к запрещенным приемам, чтобы добиться своей цели.

— Вы, как всегда, правы, ваша светлость, — кивнул мистер Рэмсджил. — Но я пришел поговорить с вами по другому вопросу.

При этих словах он многозначительно поглядел на камердинера, и тот поспешно покинул комнату, плотно закрыв за собой дверь.

— В чем дело, Рэмсджил? — не вытерпел герцог. — Ты же знаешь, я спешу.

— Я не хочу задерживать вашу светлость, но боюсь, это дело не терпит отлагательства. Я привез вам из Лондона тревожное письмо, которое пришло вчера поздно вечером. Оно от настоятельницы монастыря Святой Терезы.

Герцог недоуменно посмотрел на своего секретаря.

— Настоятельница? — переспросил он.

— Ваша светлость, несомненно, помнит, — пояснил Рэмсджил, — что пять лет назад вы послали маленькую мисс Фелицию Дарл именно в этот монастырь, монастырь Святой Терезы в Париже.

— Боже правый! Я совсем забыл о бедном ребенке! — воскликнул герцог. — Да, конечно. Теперь я вспоминаю, что тогда решил дать девочке хорошее образование в таком месте, где отец не мог беспокоить ее.