Дениз Робинс - Танцы в пыли

Затем сказал, что его способ лечения совершенно новый и содержится в секрете. Он не сомневается, что уже в недалеком будущем им овладеют все хирурги и эти операции будут и дальше совершенствоваться. Чудес не обещает, потому что работает не волшебником, а врачом. Но посвятил этой работе всю жизнь и стал единственным во всей Европе, кто использует скальпель, иглу и нитки для этих целей.

Шрамы не исчезнут бесследно, но станут почти незаметными. Кроме того, он берется поднять опустившийся угол рта. Придется использовать такие мелкие стежки, что увидеть их невооруженным глазом невозможно. Раньше Дик работал с одним итальянским хирургом и дополнительно узнал от него кое-какие секреты, а именно — рецепты чудодейственных мазей, которые использовались еще со времен династии Борджиа и Екатерины Медичи. Теперь он сможет применить все это для лечения графини Морнбьюри.

— Уже через код ви себя не уснаете, — закончил он.

Магда ничего не ответила. Тогда доктора, которым было что обсудить, тихонько прошли в дальний угол комнаты и тактично оставили ее одну переживать свою боль и радость.

Это был день летнего солнцестояния 1709 года.

Королева пребывала в своей резиденции в Виндзоре.

Золотистые лучи зажигали свежую зелень листвы раскинувшихся вокруг замка лесов. Но, несмотря на хорошую погоду, королева оставалась в постели. Она отказалась видеть своих министров, так как в эту ночь плохо спала.

Ноги ее распухли сегодня особенно сильно — вообще водянка отнимала у нее в последнее время все больше сил и здоровья. Она решила, что никого не будет сегодня принимать, кроме Абигайль Хилл, своей ближайшей подруги и фаворитки.

Абигайль, миссис Масем, сидела возле огромной королевской кровати и зачитывала ей письмо, которое только что принес специальный курьер. Королева отвернула свое бледное дряблое лицо к окну и с тоской уставилась на голубое небо. Казалось, ей было тесно и неуютно в своем громоздком и больном теле. Она знала, что медицина сделала для нее все, что могла. Теперь ей суждено до конца своих дней сносить муки от подагры и водянки.

Анна была рада, что с ней Абигайль, а не ее старая подруга Сара, графиня Мальборо, с ее вечными страстями и интрижками, которые она заводила везде, где только появлялась. Достопочтенная, спокойная и заботливая миссис Масем устраивала Ее Величество гораздо больше. Прозрачно-голубые глаза королевы выражали полную скуку, пока миссис Масем, близоруко вглядываясь в бумагу, продолжала читать письмо.

Это была депеша от герцога Мальборо из местечка Турнаи во Франции.

Королева Анна недолюбливала Мальборо, не говоря уж о том, что упрямо отказывалась идти на примирение с его супругой Сарой. И все-таки она не могла не признать значения этого великого человека для Англии и в силу своего королевского долга испытывала благодарность по отношению к нему.

После сражения при Оденарде и поражения в Лилле, Мальборо блестяще осадил Турнаи, откуда и прислал известия для королевы.

Помимо прочего, в письме герцог с удовольствием (он знал, что Ее Величеству это будет приятно) сообщал ей о том, что ее крестник, граф Морнбьюри, прекрасно проявил себя во время осады многих городов и, несмотря на чересчур своенравный и неуживчивый характер, а также пристрастие к азартным играм, прочно вошел в его окружение.

«Не сомневаюсь, что обрадую Ваше Величество , — писал Мальборо, — когда скажу, что с тех пор, как он прибыл в Брюссель, граф не терял времени даром. После легкого ранения, полученного при захвате Минорки, когда Эсмонд сопровождал моего офицера связи к адмиралу Лику, он оставил все мысли об отъезде назад, в Англию. Теперь, пока в нем будет нужда, граф от нас не уедет.

Я очень им доволен и рекомендую его к награде — какой именно, пусть решит Ваше Величество. Но, увы, есть и плохие новости. Считаю своим долгом сообщить Вам, что сейчас граф лежит в госпитале с очень серьезным ранением. Жизнь его вне опасности, но он может потерять зрение».

Затем следовал краткий пересказ обстоятельств, при которых был ранен Эсмонд.

Анна, тяжело дыша, приподнялась с подушек. Умиленная улыбка на ее лице сменилась беспокойством.

— О Господи — зрение!

— Бедный мальчик! — воскликнула миссис Масем, которая всегда испытывала нежность к красивому, хотя и не отличавшемуся высокой нравственностью, юноше. Пусть он часто расстраивал свою крестную матушку королеву, обаяние его личности всегда брало верх…