— Ты, цезарь, считаешь меня круглым дураком? Тебе же известно, что я был вынужден отказаться от активной жизни и славы. Я уже давно провожу свои дни в праздности, то на вилле в Кампании, то здесь, в Риме. Видят меня не иначе, как в окружении людей, что называется, низких, из-за этого я и приобрел репутацию искателя наслаждений и пьяницы…
Калигула, приподнявшись на ложе, резким жестом выразил нетерпение.
— Мне все это известно, Клавдий. Как бы там ни было, а народ тебя любит. Сегодня я выбираю тебя так же, как выбрали тебя всадники, чтобы чествовать меня в Кампании после кончины Тиберия. Сам сенат когда-то предложил сделать тебя одним из жрецов Августа и позволить высказывать свое мнение среди консуляров. [4] Консуляры (consularis — ( лат. )) — бывшие консулы; в императорскую эпоху титул давался как особое отличие и тем, кто ранее консулом не являлся.
Сам Тиберий не относился к тебе с презрением, в отличие от остальных членов твоей семьи. Разве он не упомянул тебя в числе своих наследников в третью очередь и разве перед смертью он не рекомендовал тебя армии, сенату и народу?
Клавдий, чье удивление было столь велико, что заставило его даже забыть о еде, кивнул и махнул рукой в знак согласия. — Ты, стало быть, начнешь с того, что будешь распоряжаться на играх, — продолжал Калигула. — Помимо этого, мне хочется, чтобы ты утихомирил сенаторов, которые станут сетовать на новые расходы и в то же время соперничать между собой за возможность финансировать игры. Еще я решил реабилитировать моих братьев, Друза и Нерона, объявленных при Тиберии врагами отечества, и воздвигнуть их статуи. Проследи, чтобы эта работа была сделана как подобает. У меня к тому же есть намерение поручить тебе строительство акведука в окрестностях Тибура и строительство амфитеатра неподалеку от септы.
— Тебе не придется сожалеть о своем решении, Калигула. Клянусь, я сделаю все, что в моих силах, чтобы тебе угодить, все для счастья и благоденствия Гая Цезаря и его сестер.
— Я в этом не сомневаюсь, Клавдий. Заканчивай еду и не вздумай задремать. Отныне у тебя будет много работы. Покажи, что я верно оценил твои способности. Иначе я велю рабам разбудить тебя розгами.
— Пусть все мужчины, которые увидят тебя на играх в честь Агриппины и в ознаменование побед цезаря, почувствуют к тебе любовное влечение! В особенности мужчины богатые и знатные! С этой мандрагорой ты будешь неотразима, мое дорогое дитя.
Мессалина, сидя на краю ложа, с недовольной гримасой глядела на мать, вихрем ворвавшуюся в ее комнату: она не то чтобы сомневалась в действенности магического корня, но просто считала, что ее собственных прелестей вполне достаточно, чтобы быть неотразимой.
Домиция Лепида протянула мандрагору кормилице Мессалины, красавице-фессалийке Трифене, чтоб та ее осмотрела.
— Очень уж она маленькая, эта мандрагора, — заявила кормилица, немного повертев корень в руках. — Лучше воспользоваться талисманом, который мы можем сделать вот из этого яйца…
Трифена осторожно достала яйцо, снесенное черной курицей, и положила его на бронзовый треножник. Затем она проткнула яйцо с двух концов толстой шпилькой для волос, удалила белок и, обращаясь к молодой рабыне, стоящей подле нее, сказала:
— Возьми это яйцо и сделай так, как я велю: раздобудь мужского семени, помести в яйцо и залепи оба отверстия воском. Потом отнеси яйцо на кладбище, что на холме Ватикан, положи в неглубокую ямку и засыпь ее мелко истолченными человеческими костями. В течении тридцати дней нужно девять раз полить это место молоком ослицы и уксусом. В последний день я сама приду и откопаю талисман. Отчасти и от твоих стараний будет зависеть счастье Мессалины и благополучие Марка Валерия Мессалы Барбата, ее прославленного отца.
— Не тревожься, кормилица, твои распоряжения будут выполнены в точности.
Лепида, взглядом проводив рабыню, вышедшую за порог комнаты, обратилась к Трифене:
— Значит, нужно еще ждать целый месяц? Но ведь сегодня Мессалине предоставляется редкая возможность найти себе мужа среди всех этих богатых людей, которые прибудут на ипподром.
— Она может сегодня встретить подходящего человека, — твердо сказала кормилица. — Разве не ты уверяла меня, что своими глазами видела, как статуя Аполлона согнула колено в храме Фортуны, и разве не привиделись тебе золотые украшения в твоем шкафу, когда ты заглянула в него?
Читать дальше