Кэтрин Куксон: Прерванная игра

— Да, в начале года, мистер Уаггетт. Вот этого-то я и боюсь. Вы же знаете, после окончания срока обучения меня могут выгнать.

— Нет, они тебя не выгонят. — Билл Уаггетт поджал губы. — Я слышал, как говорили, что у Бейкера еще не было такого талантливого подмастерья, как ты, Джимми. Ты своими руками творишь чудеса из дерева.

— Ох, ну что вы. — Джимми отвел взгляд и сжал губы, чтобы подавить выражение удовольствия на лице, вызванное словами Билла. Затем он снова посмотрел на Билла и продолжил уже с тревогой на лице: — А знаете, что я вам скажу? Если бы старый Бейкер увидел, чем я сейчас занимаюсь, то я не смог бы даже обучение закончить.

— Ты говоришь об игре? — Рори перестал тасовать колоду.

Джимми кивнул.

— Точно. Повесили даже объявление. Разве я тебе не говорил?

— Нет, не говорил. А что еще за объявление?

— В нем говорится, что любой, кого застанут за игрой в карты в воскресенье, лишится работы. Увольнять будут даже тех, кто не донесет об этом.

Рори швырнул колоду на стол.

— Это точно?

— Клянусь тебе, Рори.

— Господи! — Рори обвел взглядом мужчин за столом, они тоже смотрели на него и молчали, пока молчание не нарушил его отец.

— Человек не знает, для чего он рожден, сынок. — В голосе отца прозвучало легкое недовольство. Затем Пэдди обратился к Биллу Уаггетту: — Что ты мне рассказывал позавчера о том, как работал на производстве соды?

— Ах, об этом. Ну, — Билл устремил взгляд на Рори, — там и вовсе дыхнуть было нельзя. Опоздал на несколько минут — получи штраф, а уж если опоздал на пятнадцать минут, что случалось особенно зимой, когда тяжело было пробираться по снегу на работу, то тогда удерживали аж четверть дневной платы. Если кто-то осмеливался говорить о работе за пределами фабрики, то на первый раз его штрафовали на десять шиллингов, а на второй раз и с работы выгоняли. Вот так вот обстояли дела. А если кто-то прикрывал опоздавшего, то и его штрафовали на ту же сумму, что и опоздавшего. А не дай Бог сказал что-то непочтительное мастеру, тут же следовал штраф. Я не смог так работать, был вынужден бежать оттуда. Твой отец правильно сказал, Рори: человек не знает, для чего он рожден. Ты вот стал сборщиком квартплаты, и это заслуга твоего отца, который создал условия, чтобы ты научился читать и писать. И теперь ты можешь зарабатывать на жизнь, не пачкая руки.

Рори уставился на карты, лежавшие на цветастой скатерти, покрывавшей деревянный стол. Голова его была опущена, глаза полуприкрыты, губы плотно сжаты.

Джимми, как всегда чувствовавший настроение брата, повернулся к Коллуму Лири.

— Очень жаль, что наш Рори не уехал в Америку вместе с вашими Майклом и Джеймсом. Майкл ведь говорил, что там по реке плавают пароходы, на которых можно открыто играть в карты.

— Да, это так, Джимми. — Коллум засмеялся. — Рори бы там заработал кучу денег. — Он повернулся к Рори и ткнул его кулаком в плечо. — Рори, а почему бы тебе не поехать в Америку?

— Да, я смог бы, конечно смог бы. — Рори принялся вертеть в руках колоду. — Мне бы это очень подошло. Плавучее казино…

— Казино, карты, выигранные в Америке состояния — ты только это и слышал. — Все мужчины, за исключением Рори, повернулись и устремили свои взгляды на Лиззи О'Дауд, которая, поднявшись со своего стула, продолжила: — Человек никогда не бывает полностью удовлетворен. Надо просто с благодарностью принимать то, что посылает Господь. — Сменив серьезный тон на шутливый, Лиззи добавила: — А сейчас он пошлет вам холодную грудинку. Кто желает к грудинке маринованный лук?

Выслушав ответы мужчин, Лиззи отправилась на кухню. За ней последовала Джейни. На кухне она взяла нож и стала резать хлеб большими кусками, и, только почти закончив свое дело, Джейни заговорила.

— Не волнуйся, Лиззи, он не уедет в Америку.

— Ох, девочка, я это знаю. Просто я не сдержалась. — Продолжая отделять мясо от костей, Лиззи посмотрела на Джейни. — Ты меня понимаешь?

— Да, понимаю. И уверена, что Рори тоже все понимает.

— Хорошо бы, если так.

— Понимает, понимает.

Положив нож на стол, Лиззи прижала пухлую ладонь к щеке.

— Я не плохая женщина, Джейни, и никогда не была плохой.

— Ох, Лиззи, ну что ты. — Джейни вытянула руки и обняла полное, теплое тело Лиззи О'Дауд, которую знала и любила с самого детства, еще до того, как умерла ее собственная мать. А Лиззи стала ей как бы второй матерью. Щеки женщин на секунду соприкоснулись, и Джейни прошептала: — Все будет хорошо. Вот увидишь, все будет хорошо.