Патриция Хэган - Полуночная роза

Эрин не выдержала и, пренебрегая этикетом, фыркнула не хуже простолюдинки.

— И ты решила выйти замуж за человека с дурной славой, потому что он был при деньгах.

— Эрин, пожалуйста… — Арлин почувствовала, как горячие слезы подступают к ее глазам, и усилием воли заставила себя не всхлипнуть. — У меня не было выхода. Я была обязана думать о будущем. Меня страшило, что ты вырастешь в бедности, как я. В ту пору я была красивая, поэтому Закери обратил на меня внимание. Я согласилась стать его женой и в результате имею все, что ты сейчас видишь. — Она развела руками, указывая на роскошную мебель и вещи. — Он, в общем, неплохой, Эрин, — горячо доказывала она. — Просто с ним действительно бывает трудновато, когда он выпьет.

— А это, похоже, происходит постоянно.

Арлин проигнорировала и этот больной укол.

— Все, о чем я тебя прошу, — продолжала она умоляющим голосом, — это постараться не ссориться с ним. Может быть, сегодня вечером найдется подходящая партия для тебя. А там, глядишь, — недолго и до свадьбы. Тогда ты сможешь переехать в другой дом. Лишь бы это оказался приличный человек. Надеюсь, так и будет. Ты предстанешь перед глазами самых достойных женихов. Ведь на эти балы съезжается весь цвет Виргинии. И пожалуйста, не говори больше о приглашении. Будем вести себя так, словно оно у нас есть. Впрочем, я уверена, что никто даже не заикнется на эту тему. Кому захочется при всех устраивать сцены? Все будет хорошо. Я не хочу, чтобы ты волновалась из-за ерунды. А теперь я, пожалуй, пойду. — Арлин встала и заставила себя улыбнуться. — Принимай ванну, — сказала она, направляясь к двери, — а я скажу Летти, чтобы она шла к тебе и помогла тебе одеться. Встретимся у него в кабинете.

Оставшись одна в алькове, Эрин посмотрела на свое отражение в зеркале. Она ничуть не удивилась, увидев лицо, выражающее обиду и возмущение. Разумеется, ее не радовала перспектива оказаться выставленной на всеобщее обозрение, подобно негру на аукционе. Не так она представляла себе замужество. Она не собиралась делать это только ради денег или из соображений престижа. У нее никогда не было ощущения ущербности. Природа не обделила ее ни внешностью, ни умом. Во всяком случае, во время учебы в Атланте она обнаружила незаурядные способности. К тому же отличалась усидчивостью и трудолюбием. Она считала себя достаточно образованной для женщины и полагала, что ее жизнь сложится иначе, чем у большинства замужних дам. Меньше всего она рассчитывала состоять прислугой при нелюбимом муже, рожать ему в год по ребенку и часами сидеть дома, умирая от скуки за шитьем или плетением кружев. Безусловно, ей хотелось большего: найти занятие по душе и самой зарабатывать на хлеб насущный. Почему, часто приходило ей в голову, она должна подчиняться неписаным законам и словно какая-то бездарь сидеть на шее у мужа? До сих пор у нее никогда не возникало трудностей в достижении того, чего ей хотелось. О внешности тоже не приходилось беспокоиться. Высоким ростом (в ней было около пяти футов и девяти дюймов) и статью она выделялась на фоне хлипких барышень и привлекала внимание мужчин. Словом, она знала себе цену и, несмотря на уступку матери, твердо решила на этом балу не предпринимать ничего специального, чтобы поймать на удочку жениха.

С этими мыслями она искупалась и затем, как обычно после ванны, энергично натерла кожу чудо-раствором. Служанка помогла ей надеть платье, выразив восхищение ее осиной талией, но еще более — высокой пышной грудью.

— Зачем тебе влезать в корсет? — сказала Летти. — Он тебе не нужен. Вообще никакой. Ни обычный, ни новомодный, как теперь носят, с раздельными чашечками. При виде такой фигуры женщины умрут от зависти. А мужчины, — добавила она, обнажая в лукавой улыбке зубы, — все попадают к твоим ногам.

Эрин обрадовалась — наконец-то их отношения начали возвращаться в прежнее русло. Эта шутка была в духе той Летти, которую она помнила по старым добрым временам.

Поворачиваясь перед зеркалом, она рассматривала свое бальное платье. Оно было сильно утянутым в талии и расширяющимся книзу благодаря множеству фалд. Корсаж был сплошь усеян крошечными дорогими жемчужинами белого и дымчатого цвета, а от пояса начиналась гамма розовых тонов, плавно переходящих один в другой, от очень бледного до насыщенно розового. Поверх этой ткани юбку покрывал прозрачный шифон, тоже с вкраплениями жемчуга. На пышных рукавах красовались нежные блестки из перламутра.