Барбара Картленд - Английская мадонна

Говоря это, она понимала: лишиться этого изображения Девы с Младенцем — было все равно, что утратить частицу себя. Филиппо Липпи хоть и писал на церковные темы, но все его персонажи дышали жизнью, были настолько реальны, столько в них было искренней чувственности, что религиозные сюжеты взывали более к земным человеческим радостям, нежели к библейской нравоучительности и многомудрию.

При этом в картинах Липпи была и утонченность, и чувство цвета, и мистическая созерцательность, так привлекавшие Теодору, что она почти растворялась в сопереживании изображенному на живописном полотне. Девушка забывала обо всем на свете. Картины Липпи прочно вошли в ее жизнь.

Но дороже жизни была ей одна картина. В ее спальне висело полотно «Отдых на пути в Египет» Ван Дейка, которое она перевесила туда после смерти матери. Ван Дейк предстает здесь как тонкий лирик. На парадных портретах вы увидите и романтически изысканных аристократов — прекрасных стройных женщин и мужчин в полный рост с несколько удлиненными фигурами, в богатых одеждах с высокими кружевными накрахмаленными воротниками-жабо, на фоне величественных дворцов и колоннад. При этом едва ли не каждая из картин отмечена «визитной карточкой» живописца — изящным непринужденным жестом холеных рук. Да, все так прекрасно… Но эта Мадонна…

Отец всегда говорил, что эта Мадонна с божественным младенцем, прижатым ею к груди, напоминает ему ту девушку, на которой он когда-то женился, и мать всегда принимала комплимент с благодарностью, ибо отрицать сходство было невозможно.

Когда Теодора подросла, мать ей сказала:

— Дорогая моя девочка, ты так похожа на меня! Эту картину можно считать и твоим портретом!

Теодору охватила такая волна нежности к матери, что она кинулась в ее раскрытые объятья и долго не хотела разжимать свои руки, пока мать гладила ее по голове. После смерти матери этот драгоценный момент согревал ее душу, а картина заняла особое место в ее сердце. Если сходство раньше было не так заметно, то теперь лицо Мадонны постепенно и непостижимо запечатлелось в чертах ее собственного: те же мягкие черные волосы, изящный лоб, аккуратное заостренное личико, прямой нос и невообразимо большие глаза. Взгляд чист и невинен. Порой, засмотревшись на собственное отражение в зеркале, она видела не только себя, но и лицо Святой Девы. Как можно расстаться с ней?

Мысль о разлуке с чем-то особенно дорогим ранила Теодору. Ее воспитывали в духе идей Песталоцци [10] Иоганн Генрих Песталоцци (1746–1827) — знаменитый швейцарский педагог. с его наиглавнейшей мыслью о нравственном воспитании всех людей. И воспитание это должно происходить «в жилой комнате». Главный нравственный ориентир — мать, ее любовь, ее наставления, ее пример. Мать связует в единое целое Бога, ребенка и окружающий мир. В человеке дремлют естественные силы, заложенные в нем по законам природы. Воспитание должно развить эти силы в трех основных измерениях — голова, тело, сердце. Гармоническое развитие умственного начала, физического и душевного обеспечит развитие нравственности — и вся воспитательная сила при этом идет от матери. Именно так и было в ее семье. Мама очень много значила для Теодоры. Влияние на нее отца и влияние мамы было разным, но это были два взаимодополняющих один другой потока света и знаний.

Теодора подошла к окну — получить хоть какой-нибудь знак, что она все делает правильно, пытаясь найти выход из положения. Что же она увидела? Ее взгляду предстали неухоженные, с перепутанными ветвями, кусты — держать садовника им было немыслимо, и кусты постепенно превратились в джунгли: прекрасные, дикие, первозданные… Сад хирел, и это обстоятельство отзывалось в душе Теодоры болью и чувством вины перед ни в чем не повинными растениями. А ведь есть народы, которые им поклоняются. Вот хоть тополь… Индейцы в древности одну его тень считали священной! И в наказание заживо сдирали кожу с того, кто обдерет кору с тополя. А «мировое древо» — дуб? По поверьям кельтов, он скрепляет небо, землю и мир подземный… Ни одного обряда без дубовых листьев друиды — кельтские жрецы — не совершали.

— Ничего вы там не высмотрите, мисс Теодора, как ни смотрите, — мягко проговорил Джим у нее за спиной, как бестелесный незримый ангел, проследовавший с нею сюда без единого звука. — Однако нужно что-то делать, и как можно скорее!

— Да, Джим, я знаю. — Теодора порывисто обернулась к нему. — И мне стыдно, что и ты должен страдать вместе с нами! Но только вот я не представляю себе, как бы мы без тебя обходились.