Дженнифер Блейк - Узник страсти

Ситуация ухудшилась настолько, что просто необходимо было что-то предпринимать. В городе настойчиво циркулировали слухи о том, что где-то в тихом месте собирается группа людей, целью которых является организовать Комитет бдительности. Говорили, что члены этого комитета вооружаются и что существует большая вероятность всеобщего восстания в городе с целью обеспечить проведение справедливых выборов в следующий раз в начале лета.

Полиция была оружием в руках партии «Ничего не знающих». Расхлябанность полицейских и их обыкновение проводить часы своего дежурства в ближайшем баре были хорошо известны жителям всего города. Но в данный момент Аня была благодарна полицейским за их халатное отношение к своим обязанностям – этот фактор также занимал немалое место в ее расчетах.

Экипаж свернул на Дофин-стрит, и яркие огни и экипажи, развозящие по домам задержавшихся до последнего любителей потанцевать, остались позади. На этой улице не было газовых фонарей. Окна домов были закрыты ставнями, и огни в них давно погасли, только иногда где-нибудь в верхней комнате мелькал слабый свет. Магазины были закрыты. Тишина, окутывающая дома, лишь изредка нарушалась лаем собаки или мяуканьем котов. Изящные решетки оград отбрасывали причудливые тени на оштукатуренные стены домов в свете фонарей движущегося по улице экипажа. Иногда фонари освещали затененные дворики, и тогда лучи света выхватывали из темноты то кожистые листья пальм, то невысокие банановые деревья.

Аня наклонилась вперед и приоткрыла небольшое окошко рядом с сиденьем кучера.

– Пожалуйста, помедленнее, Солон, – сказала она.

Экипаж замедлил ход. Аня опустила стекло в большом боковом окне, высунула голову и стала внимательно вглядываться в окружающую темноту.

Вскоре она увидела его. Пустой фаэтон стоял как раз в том месте, где она ожидала его увидеть. С выражением угрюмого удовлетворения на лице она тихо отдала кучеру еще одно распоряжение и откинулась на спинку сиденья.

Ландо проехало до следующего угла и свернуло направо на Сент-Филип-стрит. Через полквартала кучер остановил экипаж у насыпи. Самсон и Илайджа спрыгнули с запяток, заставив ландо сильно качнуться, и растворились в темноте. Солон, выполняя полученные инструкции, слез с козел и потушил фонари, а затем снова взобрался наверх. Мимо них по правой стороне улицы проехал одинокий всадник, который старался держаться поближе к краю, чтобы оказаться как можно дальше от сточной канавы, которая шла по центру улицы. Вскоре на них опустилась тишина.

Догадка Ани оказалась правильной. Равель Дюральд находился сейчас у своей теперешней любовницы, актрисы, которая выступала на сцене «Гэйети Театр» Криспа, пока он не закрылся несколько недель назад. В угоду приличиям он оставил свой экипаж за углом, но вскоре должен будет покинуть квартиру этой женщины, расположенную над небольшой бакалейной лавочкой, рядом с которой стояло сейчас ландо Ани. Единственный выход вел на улицу через ворота в арке. В ночном сумраке Аня видела, что ворота были закрыты. Огня в окнах комнаты над бакалейной лавкой не было.

Селестину и даже, наверное, мадам Розу ужаснула бы сама мысль о том, что Аня знает достаточно о тайных делах Равеля Дюральда, чтобы разыскать его в подобную ночь. Она сама ощущала от этого какую-то неловкость, и все же жизненный путь человека, который убил Жана, в течение некоторого времени представлял для нее какой-то болезненный интерес. Желание услышать, где он находится и что сейчас делает было непреодолимо, как иногда бывает непреодолимо желание пощупать ссадину, чтобы определить, насколько она болезненна. Знание его пороков заставляло ее еще сильнее презирать его и тем приносило еще большее удовлетворение.

Когда-то давно, сразу после дуэли, она очень радовалась, когда узнала, что он присоединился к пиратской экспедиции Лопеса на Кубу в августе 1851 года, потому что она надеялась, что там его убьют. Казалось только справедливым, что он был взят в плен в ходе той злосчастной попытки захватить испанский остров. Когда он был брошен в темницу в далекой Испании, Аня надеялась больше никогда ничего о нем не услышать. Но не прошло и двух лет, как он вернулся обратно, худой, опасный и очень живой.

Склонность к азартным играм, которую он продемонстрировал после возвращения из Испании, казалась весьма многообещающей; многие молодые люди делали таким образом первые шаги по дороге к бесчестью. Но удача, казалось, не оставляла Равеля – он просто не мог проиграть. Он разбогател, затем путем финансовых спекуляций сколотил состояние на основе того, что ему досталось за столами для игры в «фараон». Однако создавалось такое впечатление, что деньги для него ничего не значили, он как будто желал собственной гибели. Оставив Маммону, он присоединился еще к одной флибустьерской экспедиции, на этот раз отправившись в 1855 году в Никарагуа под руководством увлеченного мечтателя Уильяма Уокера.