Розалинда Лейкер - Золотой тюльпан. Книга 2

— Я понимаю. А ты выходишь когда-нибудь рисовать эскизы одна?

— Завтра я собираюсь делать наброски за городом, но раньше в подобных случаях со мной ходили Катарина с детьми, и мы устраивали пикник на природе. — Она наклонилась к Питеру. — Возможно, в следующий раз я смогу устроить так, что буду одна.

Питер взял ее лицо в свои ладони и нежно поцеловал в губы.

— Каким-нибудь образом я отыщу способ дать тебе знать, когда снова появлюсь в Делфте.

— Тебе нельзя писать мне сюда, в Мехелин-Хейс. Любое письмо с моим именем тут же отправится в руки Гетруд Вольф.

— Может, я найду посыльного, и он передаст тебе письмо, когда ты будешь в мастерской.

— Похоже, это — единственный способ.

Франческа чувствовала, что пора возвращаться на празднество, так как она отсутствовала уже полчаса или чуть больше, а она ведь гость. В галерее, когда Питер еще раз обнял ее, она напомнила ему об их первоначальном соглашении.

— После всего, что мы сказали друг другу, необходимо внести одну поправку, — заметила она.

— Какую?

— Что наша дружба переросла в любовь.

Питер широко улыбнулся.

— Ничего не имею против.

Затем он крепко поцеловал девушку, и они расстались у двери, выходящей в переулок.

Питеру требовалось какое-то время, чтобы отыскать человека, которому он мог бы доверить доставку писем Франческе в Мехелин-Хейс и ее ответов. Затем, когда он находился в своей конторе на ферме, к нему случайно зашел старый приятель Герард Меверден.

— Дело постоянно расширяется, — сказал Герард после небольшой общей беседы. Он торговал поташом, который использовался при отбеливании полотна, и совсем недавно купил большой дом в Харлеме, хотя раньше жил рядом со своим складом. — Я открыл несколько лавок в Делфте.

— Ты часто собираешься ездить туда?

— Думаю, примерно раз в полтора месяца. А что?

— Ты — именно тот человек, которого я могу попросить об услуге.

— Давай! В чем дело? — Как только Герард услышал, что от него требуется, на его добродушном лице с широким носом и тяжелым подбородком появилась улыбка. — Итак, мне предстоит сыграть роль Купидона, да? Для меня это в новинку. Давай свои письма, дружище. Я с удовольствием передам их.

Вернувшись после первого визита в Делфт, Герард доложил, как хорошо приняла его Катарина Вермер, открывшая ему дверь.

— Ты видел Франческу? — нетерпеливо спросил Питер.

— Конечно. Она уже заготовила письмо на случай, если появится возможность переслать его, и я дал ей немного времени дописать пару строк о последних новостях. — Герард вытащил из кармана послание и передал Питеру. В глазах его промелькнул озорной блеск. — Она просто красавица. Ты — счастливчик. Если бы я появился в том доме по другой причине, я приударил бы за ней сам!

Обычно Грета никогда не беспокоила Хендрика во время работы в мастерской, но на этот раз ей показалось, что ему следует знать о посетительнице.

— Извините, что прерываю вашу работу, господин, но там спрашивают юффрау Анну Вельдхейс.

Хендрик резко повернул голову. Снова услышать девичью фамилию своей жены было равносильно стреле, пронзившей его сердце.

— Ты пригласила в дом?

— Нет, господин, так как дама хочет видеть не покойную госпожу, а художницу с таким именем.

Хендрик, совершенно сбитый с толку, сам спустился к двери. Он подумал, что пришла одна из старых знакомых Анны, у которой перепутались воспоминания о ней. В приемной находилась женщина средних лет в скромном черном платье жены ремесленника и чепце таком же жестком, как и ее накрахмаленный воротничок.

— Я хочу видеть молодую женщину, — объяснила она. — Юффрау Вельдхейс нарисовала прекрасный семейный портрет моего сына с женой этой зимой. Сейчас их ребенку исполнилось четыре месяца, и так как младенец довольно болезненный, они хотели бы, чтобы барышня дорисовала его сейчас, не дожидаясь, пока он подрастет.

Не было ничего необычного в том, что детей, рождавшихся позже, добавляли к семейному портрету спустя несколько лет, и нередко создавалось впечатление, будто у родителей дюжина или даже больше отпрысков примерно одного возраста, зачастую в одной и той же одежде, так как вещи переходили от одного ребенка к другому. Хендрик с сочувствием отнесся к необходимости поспешить в данном случае, но не мог вспомнить ни одного художника, кроме себя, в своей округе. Должно быть, эта женщина искала какого-то любителя.

— Почему вы решили, что эта девушка живет здесь? — спросил Хендрик, все еще удивляясь совпадению имени и фамилии.