Сара Маклейн - Две недели на соблазнение

Собственно, в этом-то и состоял план. Но следовало подождать.

Саймон прошел в зал, не сняв плаща, гости сейчас таращились на него в изумлении, а потом демонстративно отворачивались. Что ж, он и сам проделывал когда-то то же самое в подобных случаях. И он солгал бы себе, если бы сказал, что эти удары не были болезненными.

Но отношение к нему всех этих людей, еще несколько дней назад готовых лизать ему пятки, а теперь поворачивавшихся к нему спиной, не имело сейчас для него ни малейшего значения, главное — они расступались, освобождая ему дорогу к Джулиане. К его Джулиане.

Саймон сделал глубокий вдох и, отринув все условности и все то, чему его учили и что он сам всю жизнь проповедовал, направился прямиком в центр зала. Доказывая самому себе и всем окружающим, что Джулиана была права и что репутация — ничто в сравнении с любовью.

Аллендейл первый его увидел. И дружелюбная улыбка графа тотчас исчезла, сменившись изумлением. Он замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Оркестр продолжал играть, когда Саймон приблизился к ним, и он услышал замешательство в голосе Джулианы, когда она спросила:

— Что случилось?

Голос ее был благословением — о, этот ее мелодичный итальянский акцент, как же он по нему соскучился!

Но Джулиане Саймон ничего не ответил — с ней он поговорит потом, когда они останутся наедине.

Повернувшись к графу, он произнес:

— Аллендейл, я забираю вашу партнершу.

Рот Бенедикта открылся, потом закрылся; и казалось, он силился вспомнить, как себя вести в такой ситуации. Наконец граф повернулся к Джулиане, как бы предоставляя выбор ей.

Саймон сделал то же самое, протянув девушке руку в перчатке.

— Джулиана, — сказал он, — мне бы ужасно хотелось вызвать сейчас скандал.

Она долго таращилась на руку, потом посмотрела ему в глаза. В ее глазах была невыносимая печаль. И он внезапно понял, каков будет ее ответ.

— Нет, — сказала она, покачав головой.

Он по-прежнему стоял перед ней с протянутой рукой, и Джулиана, вновь покачав головой, прошептала:

— Я не буду твоим скандалом. Не в этот раз.

Саймон увидел, как глаза ее заволокло пеленой слез.

А уже в следующее мгновение она повернулась и поспешила к выходу.

Саймон тотчас же понял, что произошло. Она оставляла его. Она его отвергла. Он перевел взгляд на Аллендейла. А тот тихо сказал:

— Как ты мог поступить так с ней?

Не успел смысл этих слов дойти до него, как Аллендейл тоже последовал к выходу.

Саймон смотрел им вслед, смотрел, как Джулиана спешит покинуть зал, а гости перед ней расступались. И он сделал то единственное, что мог сейчас придумать. Прокричал:

— Джулиана!..

Гости в изумлении ахнули после этого громогласного крика, совершенно неуместного в бальном зале, да и в любом другом подобном месте. Но ему было все равно. Герцог рванулся к выходу, но тут чья-то рука легла ему на плечо. Повернув голову, он увидел Ралстона. Тот удерживал его, а Саймон, вырываясь, снова прокричал на весь зал:

— Джулиана!

Тут она обернулась, и Саймон, увидев ее глаза цвета цейлонских сапфиров, сказал то единственное, что пришло в голову, то единственное, что имело сейчас значение. Вернее, не сказал, а прокричал:

— Я люблю тебя, Джулиана!

Ее прекрасное лицо тут же сморщилось, и слезы, которые она до сих пор сдерживала, заструились по щекам.

Развернувшись, она выбежала из зала. Аллендейл — следом за ней.

Саймон наконец-то вырвался из хватки Ралстона и поспешил за девушкой, намереваясь догнать ее. Намереваясь все исправить.

Оркестр же вновь заиграл, и на его пути внезапно оказались толпы гостей. Куда бы он ни повернулся, всюду были вальсирующие пары, мешающие ему добраться до выхода из зала. Однако никто из них не встречался с ним взглядом, никто не заговаривал с ним. Он наконец прорвался сквозь толпу, сбежал по лестнице и выскочил из дома. Джулианы уже не было — был один лишь проливной лондонский дождь.

И в эту минуту, вглядываясь во мглу, снова и снова вспоминая события нескольких последних минут, он почувствовал, как им овладевает страх. Он боялся, что потерял самое для него дорогое, потерял Джулиану.

Все семейство вернулось в Ралстон-Хаус в течение часа. И все собрались в библиотеке, Бенедикт и Ривингтон сидели с креслах с высокими спинками рядом с огромным камином, перед которым нервно вышагивал Ралстон. Джулиана примостилась на низкой банкетке, а Марианна и Калли — по обеим сторонам от нее.