Барбара Картленд - Спасенные любовью

Но стоило Лючии встать перед портретом, ее опять охватило необъяснимое магическое чувство к этому незнакомцу, он занимал ее все сильнее и сильнее. Хотелось понять, чем же так притягивает к себе де Оланета! В его лице не было ничего, что могло бы вызвать симпатию. Лючия безуспешно попыталась увидеть в нем черточку доброты или дружелюбия. Безусловно, дон Карлос был красив, но глаза его выражали лишь надменность, а подбородок был вызывающе приподнят. Лицо на портрете принадлежало человеку жестокому и честолюбивому.

Лючия тихо вышла из комнаты, чуть помедлив на пороге.

Сейчас у нее был час послеполуденного отдыха. Слуги приводили в порядок нарядные платья Кэтрин, которая получала огромное удовольствие от каждого выезда в город. Она не пропускала ни одного званого обеда, на которые они с отцом часто получали приглашения, поскольку ранг сэра Каннингхэма был достаточно высок. Кроме того, иностранцы вносили некоторую новизну в рутинное течение жизни местной аристократии. Практически все мужчины, присутствовавшие на этих вечерах, пытались завоевать расположение Кэтрин. Они присылали каждый день букеты свежих цветов, и ей приходилось принимать все, чтобы никого не обидеть.

— Какой у меня здесь успех! — радостно говорила она Лючии, вернувшись домой после очередного визита. — Правильно сделал папа, что взял меня сюда? На фоне местных смуглянок я выгляжу как звезда на ночном небосклоне!

Сомнений не было, Кэтрин действительно была прекрасна, а модные туалеты, привезенные из Лондона, делали ее просто неотразимой. Особенно шла ей прозрачная голубая шаль, которая, казалось, была специально подобрана под цвет глаз. Она села за обеденный стол рядом с отцом, с гордостью поглядывая на Лючию. Ей и в голову не могла прийти мысль, что выезды на приемы без сестры в некотором смысле странны и нелепы.

Сама же Лючия предполагала, что и отец, и Кэтрин не берут ее с собой на эти приемы исходя из ее же интересов. Действительно, она не имела никакого желания бывать там, так как отдавала предпочтение общению с простыми людьми. Ей хотелось знать, что они думают в эти важные для страны дни. Лючия всем сердцем стремилась разобраться, что же все-таки здесь происходит, в этой части Южной Америки.

Потянувшись, она вышла в сад, расположенный позади дома, и тут же окунулась в мир буйных, сочных красок. Только тропическое солнце могло дать растительности такое разнообразие. Лючия вспомнила, что необходимо нанять садовника. Мысли о том, как поддерживать порядок в доме, возникали у нее уже почти автоматически. Правда, Жозефина, самая старшая из всех служанок, к которой Лючия с первого дня почувствовала доверие, сообщила ей, что найти садовника сейчас очень сложно — слишком много чолос умерли в тюрьмах, а других испанцы забрали в свою армию.

«Завтра я обязательно должна нанять одного или двух человек на эту работу», — отметила про себя Лючия, но, обойдя весь сад, решила, что их должно быть не меньше трех. Желательно не индейцев! Они работают крайне медленно и всегда готовы прилечь отдохнуть, если знают, что за ними никто не наблюдает.

В самом конце сада находился небольшой павильон из белого камня, больше похожий на домик, который был скрыт за плотными тропическими зарослями. Выполненный в античном стиле, он, однако, был декорирован с некоторыми отклонениями от древних канонов — очевидно, испанский дух повлиял и на архитектурный стиль. Здесь, видимо, хранился садовый инвентарь. Лючия поднялась по низеньким ступенькам и увидела старую и разбитую дверь, которая опять навела ее на мысль, что испанцы пренебрежительно относились к своим слугам. Даже красивый садовый домик был заброшен, поскольку пользовалась им прислуга.

Лючия толкнула дверь, та, заскрипев, открылась. Комната действительно была заставлена предметами, необходимыми для ухода за садом. На грязном полу, среди разбросанных кирок, лопат и садовых ножниц, лежал… мужчина. Он зашевелился, услышав скрип открывающейся двери, и начал медленно подниматься. Ей стало ясно: голубая с золотом форма указывала на его принадлежность к испанской армии. Лючия затаила дыхание, а когда мужчина повернулся к ней лицом, она замерла. Человек этот был ей знаком. Она даже не сомневалась, что перед ней, пошатываясь, с отсутствующим взглядом, стоит дон Карлос де Оланета. Портрет был написан с поразительной точностью, но сейчас лицо его было покрыто смертельной бледностью, а лоб пересекала глубокая рана, из которой сочилась кровь.