Уилла Кэсер: Погибшая леди

Во время болезни и смерти капитана Форрестера Айви Петерса не было в Суит-Уотере — его вызвали телеграммой в Вайоминг, так как близ принадлежавших ему там земельных владений нашли нефть. Однако вскоре после похорон Айви вернулся, и его стали замечать возле дома на холме чаще, чем прежде. Зимой на полях делать было нечего, и он развлекался тем, что, покончив с дневными трудами у себя в конторе, разбирал старую конюшню Форрестеров. Его не раз видели на их крыльце: он курил сигару, словно был хозяином дома. Частенько он проводил у миссис Форрестер вечера, играл с ней в карты или рассказывал о своих прожектах. Он еще не разбогател, но упорно шел к цели. Иногда он приводил на обед к миссис Форрестер кого-нибудь из своих приятелей — молодых парней из города. Их матери и невесты были скандализованы.

— Теперь она принялась за молодых, — возмущалась мать Эда Элиота. — Уж не впадает ли в детство?

В конце концов Нил просто поговорил с миссис Форрестер. Он сказал ей, что частые посещения Айви вызывают в городе сплетни. Ему случалось слышать, как люди судачат даже на улицах.

— Но меня это нисколько не волнует, пусть себе болтают. Про меня всегда сплетничали и будут сплетничать. Мистер Петерс — мой юрист и мой арендатор. Встречаться с ним мне необходимо, а ездить к нему в контору я не собираюсь. И потом, не могу же я целыми вечерами сидеть дома одна и вязать. Если бы ты, Нил, бывал у меня почаще, тоже пошли бы сплетни. Тем более, ты моложе Айви и куда интереснее! Тебе это не приходило в голову?

— Я бы не хотел, чтобы вы разговаривали со мной в подобном тоне, — холодно ответил Нил. — Почему бы вам не уехать, миссис Форрестер? В Калифорнию, к людям вашего круга? Вы же знаете, этот город — не место для вас.

— Я и собираюсь, как только смогу продать дом. Дом — это все, что у меня есть, но, если я сдам его в аренду, он придет в негодность и задорого продать его не удастся. Вот почему Айви проводит здесь так много времени — он старается придать дому более выигрышный вид. Разбирает старую конюшню — она уже давно как бельмо на глазу, настилает новый пол на веранде, там, где старый сгнил. Летом я собираюсь покрасить дом снаружи. Если не содержать его в порядке, настоящую цену за него не получить, — она говорила горячо, с преувеличенной серьезностью, как будто старалась сама себя убедить.

— И сколько же вы за него хотите, миссис Форрестер?

— Двадцать тысяч долларов.

— Столько вы никогда не получите. Разве что времена переменятся.

— Вот и твой дядя так говорил. Он считал, что нечего и думать просить за него больше, чем двенадцать тысяч. Потому-то мне и пришлось передать дела в другие руки. Настало новое время, но судья этого не понимает. Еще мистер Форрестер говорил мне, что дом стоит двадцать тысяч, и Айви думает, что сможет продать за двадцать, а если не удастся, он сам его купит, как только его акции начнут приносить доход.

— А пока вы губите себя здесь.

— Ну, это не совсем так, — она взглянула на него с мольбой, словно просила, чтобы он поверил ей. — Я отдыхаю после долгих трудных дней, а тем временем обзавожусь новыми друзьями среди молодых людей — твоего возраста и немного младше. Я давно хотела что-нибудь сделать для здешних юношей, но руки не доходили. Мне досадно, что они растут дикарями, хотя им всего-то и нужно — бывать в порядочном доме, хозяйка которого могла бы им преподать кое-какие уроки. Они такой возможности никогда не имели. Ведь и ты был бы другим, не представься тебе случай пожить в Бостоне, к тому же у тебя всегда были старшие друзья, видавшие лучшие дни. А представь, если бы ты рос, как Эд Элиот и Джо Симпсон?

— Льщу себя мыслью, что даже тогда таким, как они, я бы не стал. Однако, раз вы все уже обдумали и решили, обсуждать больше нечего. Я завел этот разговор только потому, что думал — вдруг вы не отдаете себе отчета, как в городе смотрят на вашу дружбу с молодыми людьми.

— Знаю, — она вздернула подбородок. — Знаю. Меня называют Веселой Вдовой. Что ж, мне это нравится.

Разговор состоялся три недели тому назад. Нил тогда не стал продолжать спор, ушел и ни разу больше к ней не заходил. А миссис Форрестер меж тем заглянула проведать его дядюшку. Судья был, как всегда, внимателен к ней, но от его прежней отеческой заботы и следа не осталось — слишком глубоко его уязвило то, как предательски она обошлась с ним. Двадцать лет он вел все дела капитана Форрестера, и после краха Денверского банка не вычел ни пенни для своего жалованья из доверенных ему денег. Миссис Форрестер поступила с ним крайне непорядочно. Она даже не предупредила его заранее. В один прекрасный день в контору судьи явился Айви Петерс с запиской, в которой миссис Форрестер просила передать предъявителю все принадлежащие ей вклады и ценные бумаги. И больше, встречаясь с судьей и Нилом, она никогда не возвращалась к этому вопросу, если не считать того разговора о продаже дома.