Виктория Холт - Легенда о седьмой деве

— В чем дело? — требовательно спросил Дик Кимбер, которого они называли Ким. Я теперь всегда буду называть его для себя Кимом. — Почему ты не выходишь?

— Уйдите — тогда я вылезу, — ответила я.

Ким уже собирался залезть внутрь, когда Джастин окликнул его:

— Осторожнее, Ким. Ты можешь завалить всю стену!

Ким замер на месте.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Керенза Карли.

— Прекрасное имя. Но тебе лучше вылезти из ниши.

— Отойдите все отсюда.

— Дин-дон, колоколец. Керенза упала в колодец! — пропел Джонни.

— Кто ее туда запихнул? — продолжал Ким. — Это за какие такие грехи?

Они смеялись надо мной, наблюдая, как я выбираюсь из дыры, а затем, когда я готова была кинуться прочь, окружили со всех сторон. На какое-то мгновение я вспомнила о камнях, стоявших кольцом на лужайке, — это было такое же жуткое ощущение, как и то, что я испытала внутри стенной ниши. Они, разумеется, заметили разницу между нами. Мои черные волосы отливали синевой, а большие глаза на маленьком лице казались просто огромными. Кожа у меня гладкая, оливковая. Они все были такими чистенькими, такими культурными — даже Ким с его взъерошенной шевелюрой и смеющимися глазами.

У Меллиоры в тот момент был такой встревоженный взгляд, что я сразу поняла, что недооценила ее. Эта девочка была кроткой, но не глупой; и она гораздо лучше остальных понимала, что я тогда чувствовала.

— Тебе нечего бояться, Керенза, — мягко произнесла она.

— Разве? — возразил Джонни. — Мисс Керенза Карли обвиняется в нарушении границы чужих владений. Она поймана с поличным. И мы должны придумать для нее наказание.

Конечно, он меня просто дразнил. Он не собирался причинять мне никакого вреда. Джонни обратил внимание на мои длинные черные волосы, и я заметила, как его взгляд скользнул по оголенной коже, которая виднелась сквозь порванное на плече платье.

— Любопытство убивает не только кошек, — заметил Ким.

— Будь осторожнее, — велел Джастин, поворачиваясь ко мне. — Это было глупо. Разве ты не понимаешь, что карабкаться по недавно обрушившейся стене опасно? И потом, что ты здесь делаешь? — спросил он, однако не стал ждать ответа. — А теперь уходи отсюда… и чем скорее, тем лучше.

Я их всех ненавидела! Джастина — за его холодность и за то, что он разговаривал со мной так, словно я была одной из крестьян, которые жили на землях его отца. Джонни и Кима — за то, что дразнили меня, а Меллиору — за то, что она догадывалась о моих чувствах и жалела меня.

Я кинулась прочь, но когда добежала до калитки обнесенного стеной сада, остановилась, обернулась и посмотрела на них. Они все еще стояли полукругом и смотрели мне вслед. Но я уставилась только на Меллиору, которая выглядела взволнованной, — она явно беспокоилась обо мне.

Я высунула язык и услышала, как Джонни и Ким рассмеялись. Потом повернулась к ним спиной и помчалась домой.

Когда я вернулась, бабушка сидела возле дома; она часто сидела на солнышке, поставив скамейку у стены. Во рту у нее была неизменная трубка, и она, прикрыв глаза, словно улыбалась своим мыслям. Я рухнула рядом с ней и рассказала о том, что произошло. Она положила руку мне на голову — ей нравилось гладить мои волосы, которые были точно такими же, как у нее. Хотя бабушка была уже старой, волосы у нее по-прежнему оставались густыми и черными. Она тщательно ухаживала за ними, иногда заплетала в две толстые косы или собирала кверху, закалывая в узел. Люди говорили, что для женщины ее возраста очень необычно иметь такие волосы, — и бабушке Би это нравилось. Она гордилась своими волосами, ибо для нее они были своеобразным символом, как у Самсона. Я часто говорила ей об этом, и она всегда смеялась в ответ. Я знала, что она готовит специальный отвар, который каждый вечер втирает в волосы, а затем минут пять массирует кожу головы. Об этом никто не знал, кроме меня и Джо. Но Джо, наверное, даже не обращал на это внимания, так как всегда был слишком занят какой-нибудь птичкой или зверьком. Но я всегда наблюдала, как бабушка ухаживает за волосами. Она часто говорила мне:

— Я научу тебя заботиться о волосах, Керенза, и тогда до последнего дня жизни у тебя будет такая же голова, как у меня. — Но пока она мне так ничего и не объяснила. — Всему свое время, — добавляла она. — А если я внезапно умру, ты найдешь рецепт в кладовой.

Бабушка Би любила Джо и меня, и это было замечательно. Но еще замечательнее было ощущать, что я для нее ближе всех. Джо напоминал маленького домашнего питомца — мы любили его, заботились о нем, защищали. Но между мной и бабушкой была совершенно особая близость, о которой мы обе знали и которой были очень рады.