Виктория Холт - Легенда о седьмой деве

Я кивнула.

— А дочка священника?

— Меллиора думает обо мне больше, чем о себе.

Бабушка вздохнула.

— Да, решать придется старшему, — сказала она. — Если исчезновение брата не заставит его вернуться, то уже ничто не заставит.

— Поживем — увидим, бабушка.

Она чуть наклонилась и схватила меня за руку.

— Ты хочешь, чтобы твой муж вернулся, девочка моя? — Бабушка хотела получить ответ немедленно. Мне показалось, что она почему-то очень озабочена.

— Не знаю, — честно ответила я.

— Керенза, — после паузы произнесла бабушка, — ты помнишь… — Она перешла на шепот и еще крепче сжала мою руку. Я почувствовала, что она собирается рассказать мне что-то очень важное.

— Что, бабушка? — так же тихо спросила я.

— Я вот все думаю…

Она смежила веки и снова замолчала. Я пристально смотрела на нее. Ее губы беззвучно шевелились, словно она говорила сама с собой.

— Ты помнишь, — заговорила она наконец, — как я укладывала тебе волосы в узел и закалывала их гребнем с мантильей, которую подарил мне Педро?

— Да, бабушка. Я всегда буду хранить эти вещи. Я часто закалываю волосы гребнем и надеваю мантилью.

Бабушка откинулась на подушки. В ее глазах появилось озадаченное выражение.

— Педро было бы приятно взглянуть на свою внучку, — пробормотала она. Но я знала, что она совсем не это хотела сказать.

Мы с Меллиорой сидели в гостиной, как в прежние времена, когда вместе жили в доме священника. Мы обе чувствовали это и стали еще ближе.

— Пришла пора ожидания, Меллиора, — сказала я. — Но скоро жизнь изменится.

Она кивнула, и иголка в ее руках замерла. Она шила рубашку для Карлиона и, занятая шитьем, выглядела женственной и беспомощной.

— Вот уже много дней, как о Джонни ничего не слышно, — задумчиво продолжала я. — Как ты думаешь, когда они прекратят поиски?

— Не знаю. Скорее всего, его объявят пропавшим без вести — до тех пор, пока не узнают что-то новое.

— Что, по-твоему, с ним случилось, Меллиора?

Она не ответила.

— Его не очень-то жалуют в Сент-Ларнстоне, — сказала я. — Ты помнишь, как он злился в тот день, когда в него запустили камнем? Может, кто-то из жителей деревни убил его, потому что он не хотел открывать шахту? Вопрос ведь касается их жизни. Они знают, что я согласна открыть эту шахту.

— Ты… Керенза.

— Теперь я буду хозяйкой Эббаса… если только…

— Эббас принадлежит Джастину, Керенза… И всегда принадлежал ему.

— Но он уехал, и в его отсутствие всем управлял Джонни. А когда он вернется…

— Я не думаю, что он когда-нибудь вернется, — перебила меня Меллиора. — Я не говорила тебе этого прежде, но Джастин сейчас готовится принять важное решение. Он полагает, что останется в Италии и вступит в монашеский орден.

— Правда? — Не знаю, удалось ли мне скрыть радость в голосе, но внутренне я ликовала. Джастин станет монахом! И никогда не женится!

Я вдруг представила, как Меллиора сидит дома и терпеливо ждет его, как Пенелопа Одиссея. Я бросила на нее быстрый взгляд.

— А ты, Меллиора? Ты ведь его так любила! Ты все еще любишь?

Она помолчала.

— Ты такая практичная, Керенза. Ты меня никогда не поймешь. И посчитаешь меня глупой.

— Пожалуйста, постарайся мне объяснить. Мне очень важно… твое счастье. И меня всегда глубоко печалят твои беды.

— Я знаю, — улыбнулась она. — Иногда ты сердилась при упоминании имени Джастина. Я понимала, что это оттого, что ты жалела меня. Джастин был героем моих детских грез. Я обожала его с детства. Я идеализировала его. Он был наследником богатого дома, а Эббас так же много значил для меня, как и для тебя. Джастин казался мне самим совершенством, и мысль о том, что однажды он обратит на меня внимание, стала моей сокровенной мечтой. Сказочный принц женится на дочери дровосека и сделает ее королевой. Это все детские фантазии, понимаешь?

Я кивнула.

— Мне казалось, что, если он уедет, ты больше никогда не будешь счастлива.

— Я тоже так думала. Но наша идиллия была только мечтой — его любовь ко мне и моя — к нему. Будь он свободен, мы бы поженились и, возможно, наш брак был бы удачным. Я по-прежнему обожала бы его, была бы ему хорошей, покорной женой, он — нежным, любезным супругом. Но в наших отношениях всегда была бы некая мечтательность, нереальность, бескровность. Именно ты помогла мне это понять.

— Я? Но как?

— Своей любовью к Карлиону. Своей обжигающей страстью. Ревностью, которую я замечала, когда тебе казалось, что ребенок слишком привязан ко мне или Джо. Твоя любовь — безумное, всепоглощающее чувство. Думаю, это и есть настоящая любовь. Если бы ты, Керенза, любила Джастина и была на моем месте, разве ты рассталась бы с ним? Позволила бы ему уехать? Нет! Ты бы уехала с любимым человеком или осталась бы с ним. Ты бы боролась за право жить вместе. Это и есть любовь. Ты никогда не испытывала этого к Джонни. Но я знаю, как сильно ты любила брата Джо и свою бабушку. Но теперь всю свою любовь ты отдаешь Карлиону. Когда-нибудь, Керенза, ты полюбишь мужчину, ибо это и есть твое предназначение. Надеюсь, и я когда-нибудь полюблю кого-то… по-настоящему. Мы все еще молоды — и ты, и я. Но мне понадобилось больше времени, чтобы повзрослеть, чем тебе. Теперь я созрела, Керенза. Но пока ни одна из нас не состоялась. Ты меня понимаешь? Но это обязательно случится.