Елена Арсеньева - Звезда королевы

Она направилась к карете: кроме узлов, что предстояло навязать, следовало забрать еще кое-что тайное и очень важное не только для нее. И тут Данила громко ахнул. Мария обернулась. Облако пыли клубилось по дороге совсем невдалеке; раздавался стук копыт, возбужденные окрики — к ним приближались всадники.

Первой мыслью было, что весело несется навстречу кавалькада охотников-дворян, но то была иллюзия, воспоминания о минувшем, с которым тотчас же пришлось расстаться: за плечами одного из всадников развевался трехцветный шарф офицера народной полиции.

— Приветствую тебя, гражданка! — весело закричал всадник, осадив коня. Лицо офицера было лукавое, смуглое, волевое — лицо гасконца. Он окинул Марию взглядом, который польстил бы любой, самой привередливой красавице, но следующие слова его тотчас разрушили очарование: — Вижу, тебя настигла беда в дороге, однако сочувствие выразить не могу: для нас это — большая подмога!

И тут Мария увидела его отряд. Кроме нескольких солдат национальной гвардии и крестьян, там были и двое знакомых; узнав эти лица, она в гневе затрепетала. Пресловутый кузнец — все с тем же мрачным, гнетущим взглядом из-под насупленных бровей, — и злая красивая девка с полуобнаженной грудью и заткнутым за пояс пистолетом. Девка сидела верхом по-мужски, ветер, закидывавший вверх ее юбку, обнажал выше колен смуглые точеные ноги, на которых едва удерживались сабо — грубые башмаки из толстой кожи на деревянной подошве. Хотя выглядела она совсем иначе, чем вчера, Мария узнала ее тотчас: это была горничная из «Доброго короля»! И только теперь возник у Марии вопрос, который, конечно же, следовало бы задать себе сразу же, как только сломались подпиленные чеки: почему это произошло? кем и зачем было содеяно?..

Но теперь времени на раздумья не было. Теперь, подымая пыль, кружили вокруг кони, теснили путников, так что перепуганный Данила вскричал на своем ужасном французском:

— Mais eaissez moi done, messieurs, êtes — vous fous?! [6] Оставьте нас, господа, что вы, с ума сошли?! ( фр .)

Он не успел договорить: кузнец накинулся на него с веревкой; и девка тоже спорхнула с коня, угрожающе надвинулась: в глазах ее горела даже не ярость — чистое безумие! У Марии ослабли ноги, она покачнулась… Но тут кто-то стиснул ее локоть железными пальцами — и боль вернула силы. Яркие глаза офицера блеснули рядом; голос его зазвенел насмешливо:

— Угомонись, Манон! Ты сделала свое дело — теперь дай слово мне.

Девка возмущенно подалась к нему. От этого движения грудь ее вся выпрыгнула из корсажа. Данила и кузнец — оба замерли: один с вывернутыми за спину руками, другой — вцепившись в него; и оба разом сглотнули слюну. Голая девкина грудь, казалось, жила своей собственной жизнью.

И снова прозвучал насмешливый хрипловатый голос офицера:

— А в средние века, между прочим, пышный бюст был не в моде. Женщины, обладавшие такими вот формами, носили корсет, который, сжимая грудь, скрывал ее, насколько возможно…

Он хохотнул, но не отпустил руку Марии и подтолкнул ее к карете:

— Позвольте побеседовать с вами наедине, мадам.

Просьбу это мало напоминало, но спасибо — он хоть перестал называть ее гражданкой! Мария ненавидела это слово, которое звучало теперь повсюду: в лачугах и во дворцах, в полях и на площадях. Гражданка — слово грубое и бессмысленное, словно звон коровьего бубенца, и в то же время — пугающее, напоминавшее похоронную дробь барабана…

Полумрак кареты, знакомые запахи бархата и духов вернули Марии самообладание. Она села, неторопливо разложила вокруг пышные складки платья и небрежно кивнула офицеру, который все еще стоял, полусогнувшись, — был слишком высок, чтобы распрямиться в этой тесной, уютной коробочке.

— Вы можете сесть, сударь.

— Вы так добры, баронесса, — сказал он с иронией в голосе.

Сердце Марии екнуло. В следующее мгновение она выхватила из шелковой сумочки свои дорожные бумаги и ткнула ими в лицо офицеру:

— Да, я баронесса Корф. И что же? Мои документы в порядке, на них подпись самого Монморена…

— Да, да, русский посол господин Симолин и наш министр иностранных дел оказались настолько легкомысленными, что поверили в вашу байку: мол, собираясь в дорогу, вы нечаянно, вместе с прочим мусором, сожгли только что полученные документы, согласно которым собирались ехать во Франкфурт с двумя детьми — какими? чьими, позвольте спросить? — а также с камердинером, слугами, горничной и еще Бог весть с кем! Отчего же вы изменили свои планы и попросили новые документы — на выезд в Рим в сопровождении одного лишь слуги?