Барбара Картленд - Любовь священна

— Я вас понимаю, такие ужасные вещи не могут понравиться, — заметила госпожа Власова. — Но Николай часто посещает подобные представления, и я только прошу его, чтобы он мне об этом не рассказывал!

— Да! — согласился герцог. — О таком зрелище женщине не надо даже слышать, а тем более видеть его!

Госпожа Власова встала.

— Вы можете продолжить разговор о местных варварских обычаях, которые вас интересуют, — сказала она, — а я пойду в дом и подумаю о чем-нибудь прекрасном!

— И будь в это время сама столь же прекрасна! — ответил ее муж. — Ты права, дорогая, этот разговор не для тебя.

— Рада, что мы всегда находим общий язык, — улыбнулась госпожа Власова и оставила мужчин одних.

— Она очаровательна! — заметил герцог.

— Я счастливейший человек на свете! — ответил Николай Власов.

— И ты никогда ни о чем не жалел? — поинтересовался герцог. — Вы же здесь совершенно изолированы от мира. Неужели ты никогда не скучаешь по политическим страстям и дипломатическим интригам, по обществу, которому до сих пор не хватает вас обоих?

— Я тебе всегда говорил правду. Клянусь, я никогда не знал, что смогу быть так безмерно счастлив, и каждый день благодарю Бога за то, что он послал мне существо, ставшее моим вторым «я», — признался Николай. — Мы думаем одинаково, дышим одним воздухом, говорим на одном языке. Она принадлежит мне, а я ей. Трудно сказать, где кончается один из нас и начинается другой!

— Я счастлив за вас!

— Желаю тебе того же, но вряд ли ты будешь счастлив вдали от своего мира: своего общества, спорта, блестящих подсвечников, шампанского и голосов красивых женщин!

— Я сам задавал себе этот вопрос, — задумчиво произнес герцог, — но мне трудно ответить на него, пока я не встретил свою судьбу, и этого, думаю, не будет никогда!

— Вероятно, ты уже имеешь очень много, и мечтать о большем было бы неблагодарностью. И все же, — продолжил он, улыбнувшись, — ищущий обрящет.

Герцог долго молчал, и его друг забеспокоился:

— Скажи мне, что тебя угнетает?

— Не сейчас, — ответил герцог, — Может быть позже. Я хочу обо всем забыть. Я хочу отвлечься, Мне не хочется сейчас думать о серьезных вещах.

— В таком случае, я буду гостеприимным хозяином, — сказал Николай Власов, — и вечером покажу тебе то, чего ты никогда не видел раньше и, думаю, больше никогда не увидишь.

— Что же? — спросил герцог, недоверчиво глядя на друга. Ему казалось, что его уже ничем нельзя удивить.

— Это будет трудно, — ответил Николай Власов, — но я попробую провести тебя на невольничий рынок!

— Невольничий рынок?! — воскликнул герцог. — Я думал, что они исчезли вместе с пиратами.

— Пираты продавали христиан, в большинстве своем мужчин, — ответил Николай Власов, — алжирцы же продают женщин!

Герцог поднял брови, а его друг продолжал:

— На рынке, который я тебе покажу сегодня вечером, продают только европейцев, что, в общем, не характерно для этой страны.

— Я слышал о подобных вещах, — задумчиво произнес герцог, — но не верил в них.

— Теперь ты сам увидишь, — ответил Николай.

— А покупатели? — поинтересовался герцог.

— Это, как правило, богатые шейхи, специально приезжающие сюда из пустыни, — объяснил Николай Власов. — Жен они оставляют дома, и так как им иногда бывает трудно везти с собой новую покупку, шейх оставляет рабыню в публичном доме, но она остается только его собственностью до тех пор, пока ему этого хочется.

— И он не может забрать ее? — спросил герцог.

— Нет. По новым правилам это невозможно. Хотя она и принадлежит своему новому хозяину, человек, привезший ее в Алжир, часто «сдает ее внаем» более выгодному покупателю.

Герцог не проронил ни слова.

— Месяцев через шесть шейх, как правило, отправляется на поиски новой девушки для своих развлечений, а предыдущую продает по более низкой цене, и та становится обыкновенном обитательницей публичного дома, зарабатывающей деньги для патрона, — продолжал Власов с многозначительным жестом. — Конец угадать не трудно — когда девушка теряет привлекательность или становится наркоманкой, ее выбрасывают на улицу.

— То есть на верную смерть? — заметил герцог.

— Некоторые устраиваются уборщицами в отели, кто-то просит милостыню, но ни одна не живет долго.

— Это ужасно! — воскликнул герцог.

— И самое ужасное то, что работорговля набирает силу, и особенно велик спрос на европейских женщин.

— А много среди них англичанок? — поинтересовался герцог.