Николай Бахрошин: Ромео и Джульетта. Величайшая история любви

Благодарность не чужда даже суровым отцам-инквизиторам, поэтому он отделался сравнительно легко. Был сослан в глухой монастырь в горах, поразмыслить о грехах собственных и слабостях человеческих. Я знаю, ему даже разрешили продолжать свои медицинские опыты — его покровитель время от времени наведывался туда во избежание повторных симптомов. Кроме этого, отец Лоренцо практиковался на диких горцах и слыл у них чуть ли не святым. Вроде бы, в монастыре он прибывал не под своим именем, а был, ради сохранения тайны, наречен братией монахом Менделем. Точно не знаю, врать не буду…

Знаю, что его ученые изыскания не вышли за пределы монастыря, Святая Церковь умеет хранить секреты. Думаю, сложись у него все иначе, его имя было бы сейчас широко известно в медицинской науке…

Мы с ним больше никогда не виделись. А мир все-таки узнал подлинную историю двух влюбленных. Не удивительно, в инквизиции тоже встречаются длинные языки…

Теперь мне остается лишь добавить, что годы спустя я снова оказался в Вероне. Уже на службе у нового герцога Конгранде I, младшего брата Барталамео I, наследовавшего бразды правления старшего. Вот этот уж точно был истинный воин и настоящий аристократ! Не скупясь, платил своим солдатам тем, что брал у чужих! Да, веселое времечко…

Но я уже упоминал об этом.

Ах, да, Розалина, еще немного о ней… Когда я вновь очутился в Вероне, она уже была замужем. За одним из двоюродных братьев покойного мужа, кажется. Маленький такой, тощенький и кривоногий как степной наездник. Он сделал ей трех детей, а потом, по слухам, взялся объезжать кобыл помоложе…

Что делать, и с Розалины время взяло свою пошлину за жизненный путь. Былая красавица расплылась, подурнела, медовые губы скуксились, а вишнево-огненные глаза утонули в складках. Больше половины зубов во рту не хватало, эти дырки она залепляла белым воском, но все равно старалась улыбаться пореже.

В общем, хорошо, что я на ней не женился тогда, подумал я про себя. Женишься-то на красавице, а потом, в некий день, обнаруживаешь на другой половине кровати истинное чудовище!

Помню, опять очутившись в Вероне, я посетил фамильный склеп Монтекки. Потом навестил и склеп Капулетти. Принес цветы к их оградам и помолился за эти две души, что разлучила смерть, но небеса, наверное, соединили вновь.

Именно, помолился! В юности я не обременял себя Словом Божьим, а с годами начал ощущать проникновенность этого занятия, прибегая к нему все чаще.

Уж не знаю, какой вес имеет на небесах молитва старого солдата, но, полагаю, хуже от этого влюбленным не будет…

Я знаю, некоторые сейчас пытаются доказать, что никаких Ромео и Джульетты вообще не было. В пример приводится древнеримский поэт Овидий, описавший в «Метаморфозах» историю Пирама и Фисбы, что очень похожа на нашу. Потом упоминают сочинителя Мазуччо Салернитано, написавшего рассказ о Марьотто и Джаноцци. Дальше в ход идет известный Луиджи да Порто с его «Историей двух благородных влюбленных», Герардо Бальдиери с сочинением «Несчастная любовь Джулии и Ромео», знаменитый испанец Лопе де Вега с его пьесой «Розело и Джулия», а так же другие иностранные авторы — французы, англичане — всех не упомнишь. Мол, просто этот сюжет слишком яркий, запоминающийся, вот и кочует из века в век по страницам многочисленных сочинений. Поискать, так можно встретить его и в самоедской литературе, что высекается каменным резцом на ледяных глыбах. Просто их письмена до нас не доходят, так как в жарком климате быстро тают…

Не берусь спорить с учеными господами, что давно наловчились топить зерна истины в потоке своих речей. Приведу только одно, но бесспорное доказательство — ведь я-то есть! Вот я, живой свидетель, сижу перед вами! Или вы и в этом собираетесь усомниться?

Нет? Ну, хвала Господу…

Вот, пожалуй, и все, что я хотел и мог рассказать, сеньоры и сеньориты. Ни убавить, ни прибавить! — как сказал черт, плотно рассаживая на сковородке весь монастырь цесторианцев во главе с почтенным аббатом…

Альфонсо, мальчик, подай-ка мне костыль. Да подставь плечо, плут, чтоб я смог вытащить себя из этого глубоко кресла. Увы, сеньоры и сеньориты, без помощи мальчика Альфонсо я теперь не могу доковылять даже от таверны до дома, а уж кресла становятся на удивление глубже год от года…

На этом я с вами раскланиваюсь, остаюсь всегда искренне ваш и желаю благополучно здравствовать! Я, Умберто Скорцетти, неизменно к вашим услугам!