Барбара Картленд: Скажи «да», Саманта

Я удивленно взглянула на Дэвида.

— Ты хочешь сказать, что моя неопытность… больше не смущает тебя?

— А ты думаешь, я хотел бы видеть тебя другой? — свирепо спросил Дэвид. — Я люблю тебя, Саманта, и убью всякого, кто посмеет дотронуться до тебя! Ты моя! Моя с того самого мгновения, когда мы впервые поцеловались на набережной. Это был удивительный, волшебный поцелуй, которого я никогда не смогу забыть!

Он издал восклицание, в котором слышалась боль, а потом обнял меня и крепко прижал к себе.

— Я не могу передать тебе, что это такое — знать, что из-за моей преступной глупости ты могла навсегда исчезнуть из моей жизни. Я мог бы убить Виктора Фитцроя за то, что он увез тебя в Париж, если бы я не был бесконечно благодарен ему за то, что он привез тебя обратно нетронутой, и ты все еще моя Саманта, какой хотела быть всегда.

— Но ты, должно быть, все еще считаешь… меня скучной, — прошептала я.

Голос у меня дрожал от волнения, потому что руки Дэвида обнимали меня, а его губы были так близко от моих.

— Я ведь влюблен, Саманта, — ответил Дэвид. — Я и представить себе не мог, что способен так влюбиться. Говорят, тот, кого любишь, никогда не может казаться скучным. Ты очаровала меня, моя дорогая, в тебе все так совершенно, так неповторимо! Ты так не похожа на других женщин!

— О Дэвид! — пробормотала я.

— Я не достоин тебя. Будь ты хоть сколько-нибудь рассудительна, ты попросту прогнала бы меня. Но я знаю, что ты великодушна, что ты простишь меня и скажешь, что согласна выйти за меня замуж. Не так ли?

В его голосе вновь появились столь хорошо знакомые мне властные нотки. Он продолжал:

— Видишь ли, моя дорогая, я не могу жить без тебя. И я, конечно, не мог бы жить совершенно один в этом громадном доме.

— Здесь? — удивилась я.

— Мой дядя умер, — ответил Дэвид, — и я унаследовал это поместье. И вышло так, что я теперь новый лорд Уайткомб! — Я раскрыла рот от изумления, а он продолжал: — Не покажется ли тебе скучным, Саманта, жить здесь, в двух милях от ближайшей деревни? Я не могу позволить тебе жить в Лондоне, для этого ты слишком прекрасна! Я задумал написать несколько книг, и некоторые из них будут экранизированы. Голливуд уже купил права на них, но если мы поедем туда, то только вместе! Без тебя я никуда не поеду, я лучше предпочту остаться здесь. Без тебя я буду очень одинок и очень несчастлив, моя прелесть!

Он заглянул мне в глаза, которые, должно быть, сияли радостью от его слов. Затем внезапно, словно что-то прорвалось внутри него, он крепко прижал меня к себе, и его губы приникли к моим. Он целовал меня неистово, страстно, и это было еще более упоительно, чем когда-либо прежде. Я никогда не думала, что можно испытывать подобное блаженство и не умереть от счастья. Потом Дэвид поднял голову:

— Я обожаю тебя! — сказал он. — Моя любимая, прекрасная, невинная девочка!

Затем он стал целовать мои глаза, уши, нос, подбородок и то место на шее, где у меня от волнения билась небольшая жилка. Его поцелуи вызывали у меня еще большую дрожь, чем прежде. Затем его губы приникли к моим. Мне казалось, что он вознес меня к солнцу.

Наконец голосом, изменившемся до неузнаваемости, Дэвид сказал:

— Ты согласна выйти за меня замуж? Пожалуйста, скажи «да», Саманта!

Я обвила руками его шею и приблизила его губы к своим.

— Я согласна… но с одним условием.

— Каким? — спросил Дэвид.

— Что ты научишь меня, как наполнить эту чудесную детскую комнату… множеством… наших малышей, — прошептала я.

— На это, Саманта, я отвечу «да»! — сказал он.