Барбара Картленд - Страсть и цветок

Мисс Андерсон было известно, что именно благодаря этому ее ощущению весь зрительный зал приходил в состояние гипноза и отчаянно силился подавить рыдания.

Но ей не хотелось, чтобы Локита испытала смущение оттого, что поймут, чьи образы она выносит с собой на сцену. Кроме того, мисс Андерсон знала секрет ее успеха. Давая волю своему воображению, она воплощала те чувства, которые в данный момент переживала.

Вслух она сказала:

— Уверена, твой отец гордился бы тобой.

— Я надеюсь, — чуть сдавленным голосом произнесла Локита. — Сегодня вечером я видела его как никогда близко.

Миновав цветочное изобилие, она прошла за драпировки, где скинула с себя греческую тунику и скользнула в ожидавшее ее платье.

В дверь постучали.

— Кто здесь? — отрывисто спросила мисс Андерсон.

— Цветы для мадемуазель Локиты! — ответил ей мальчик-рассыльный.

Она открыла дверь, приняла из его рук корзину и поставила ее на единственное оставшееся незанятым место — в центре туалетного столика.

Он не двигался с места, и, понимая, что он ждет своих чаевых, она протянула ему несколько монет. Он поблагодарил и, насвистывая, удалился.

— Опять принесли цветы? — спросила Локита.

Мисс Андерсон бросила взгляд на корзину, которую только что держала в руках:

— Белые орхидеи.

— Какая прелесть!

Локита вышла из-за драпировки, затягивая пояс, который она повязывала поверх белого платья с едва заметными очертаниями турнюра.

— Боже мой, звездчатые орхидеи! — воскликнула она. — Энди, они просто чудо!

— У тебя уже полный дом цветов. А эти и все прочие можно бы доставить в больницы.

— Нет, я бы хотела оставить их себе, — сказала Локита. — Какие они роскошные! Таких роскошных цветов мне еще никогда не дарили!

Эта корзинка и впрямь была изумительна. Было в ней что-то утонченное, классическое, что отличало ее от пышных подношений, которыми была заставлена комната.

Последние, по большей части украшенные громоздкими бантами из атласных лент, на фоне изысканных белых орхидей выглядели вызывающе и вульгарно.

— Эти цветы я заберу домой, — решила Локита. — Любопытно, кто их послал?

С этими словами она заглянула в корзину и коротко вскрикнула:

— Но здесь положена еще одна вещь, Энди!

— Что за вещь? — спросила мисс Андерсон.

Локита извлекла из букета маленькую бархатную коробочку. Обнаружив под ней карточку, она протянула коробку мисс Андерсон, а сама прочитала вслух:

— Князь Иван Волконский.

Мисс Андерсон издала восклицание, более похожее на стон. Коробочка, которую она держала в руках, содержала драгоценности: внутри находилась бабочка, обсыпанная бледно-голубыми бриллиантами!

Не было необходимости читать надписанное на коробочке имя ювелира. Такая вещь могла выйти только из рук Оскара Массэна, создававшего украшения, которые многие сравнивали с лучшими изделиями ювелиров XVIII столетия.

Одно из его творений, под названием «Цветение сирени», приобретенное в свое время императрицей и показанное на Всемирной выставке, стало настоящим триумфом ювелирного искусства.

Массэн прославился своими украшениями из драгоценных камней в форме цветов и пшеничных колосьев. Не далее как на прошлой неделе Локита с восторгом рассматривала на его витрине побеги ландышей, которые щедро переливались всеми оттенками радуги.

Мисс Андерсон не сводила глаз с мерцающей в свете газовых рожков, почти порхающей в ее пальцах бабочки.

— Она в самом деле прекрасна! — проговорила Локита, которая тоже устремила на нее взгляд.

Резким движением мисс Андерсон захлопнула коробку.

— И оскорбительна! — жестко вымолвила она.

Локита подняла на нее глаза, в которых читался немой вопрос.

Взгляд ее темно-зеленых глаз с их изумрудным, подернутым золотистыми лучиками ядрышком был необыкновенно выразительным.

— Оскорбительна! — повторила мисс Андерсон.

— Но быть может, князь вовсе не хотел этим нанести оскорбление, — мягко проговорила Локита.

— Я прекрасно знаю, что именно он хотел, — мрачно заметила мисс Андерсон. — Накинь плащ. Капюшон натяни поглубже, прямо на лицо. Мы уезжаем сию минуту.

Произнесено это было таким властным голосом, что Локита повиновалась — накинула плащ из темно-синего бархата и, как было велено, спрятала под капюшоном лицо, так что теперь узнать ее было практически невозможно.

Когда они покидали гримерную, она бросила последний взгляд на прекрасные орхидеи на столике и, уже проходя по коридору, сообразила, что до сей поры сжимает в руке карточку с именем князя.