Патриция Поттер - Радуга

Ее компаньонка этого не одобрила, она вообще многое не одобряла. Но Мередит было двадцать четыре года, у нее были собственные деньги, и она “просто очень любила ездить в гости”. Все, что мог сделать ее брат, это отправить с ней тетушку жены и надеяться, что Мередит не опозорит его семью.

Мередит догадывалась, что самой заветной мечтой Роберта было выдать ее замуж. Желательно, за одного из владельцев плантаций, желательно — за Гилберта МакИнтоша, чья плантация соседствовала с их собственной.

Чтобы как-то избежать этого, Мередит часто выезжала в гости, заявляя, что присматривает возможных женихов. Это была причина не хуже других, и Роберт охотно ее принял, желая избавиться от сестры, от ее глупого хихиканья и странных выходок. И от ее упражнений в рисовании. От ее “дурацких безобразий”, как — Мередит однажды услышала это — он выразился в разговоре с женой. Все это выглядело весьма странно, особенно то, что она спихивала свои работы друзьям и даже просто знакомым.

Мередит знала, что ее эксцентричность Роберт приписывал тому случаю в детстве, когда она упала с дерева и два дня пролежала без сознания. Когда она очнулась, то уже не была прежней. Она стала замкнутой и молчаливой, и походила на тихую тень прежней Мередит, которая часами сидела над книгами и мало разговаривала с другими. Затем Мередит отправили в закрытую школу при монастыре в Новом Орлеане, где она провела десять лет. Только два раза за все это время она приезжала домой: на те злополучные каникулы перед Рождеством и на похороны отца.

Когда в возрасте восемнадцати лет она вернулась домой, ее темно-карие глаза по-прежнему хранили какие-то секреты но семья нашла ее веселой, даже капризной. Она хихикала и бесцельно болтала, и никто, казалось, не замечал, никто на это не обращал внимания, потому что никому не было дела.

Когда Мередит исполнился двадцать один год, она получила право пользоваться наследством. В это время она узнала, что при ее рождении ныне покойный дедушка открыл счет на ее имя. Капиталом управлял банк Девро в Новом Орлеане. Она могла пользоваться счетом в разумных пределах, но, согласно завещанию, основная масса денег должна была оставаться в банке, что страховало счет от охотников за наследством. Снятие со счета большой суммы требовало подтверждения директора банка. Сейчас этим человеком был Бретт Девро.

Хотя никто не говорил ничего определенного, Мередит подозревала, что она никогда бы не узнала об этих деньгах, если бы не потребовалось выдать ее замуж за соседа. Собственные деньги могли позволить ей иметь собственные причуды. Так и случилось. Эти деньги дали Мередит еще одно оружие, в котором она нуждалась. Первым был обман, который она довела до совершенства. Мередит и сама иногда с трудом понимала, кто она на самом деле.

Она много ездила, согласившись на компаньонку, только чтобы успокоить подозрения, и Бог свидетель, ее компаньонка была глупа и доверчива, как курица, которую присмотрели к обеденному столу. Никому и в голову не могло прийти связать Мередит с потоком рабов, бежавших вскоре после того, как она покидала гостеприимных хозяев. Также никто не связывал ее случайные поездки за покупками в Цинциннати с Подпольной железной дорогой. Никто и не подозревал, что ветреная мисс Ситон поила свою тетушку снотворным и выскальзывала из дому, чтобы встретиться с Леви Коффином, одним из самых активных аболиционистов Севера, или с кем-нибудь из агентов Подпольной дороги в Новом Орлеане.

А Мередит, когда хотела, могла быть очень ветреной и ужасающе глупой. Она часто заявляла, что не выходит замуж потому, что “вокруг так много красивых мужчин, и у нее кружится голова”.

Иногда она уставала от своей роли, от необходимости постоянно притворяться, прятать свой ум, но от этого зависело очень много жизней, включая и ее собственную.

— Мисс Мередит.

Ее испугал мягкий осторожный голос Дафны.

— Мисс Мередит, — повторила девушка, — какое платье вы наденете сегодня вечером?

Какое платье? Мередит пожалела, что ей все равно. Они все были ужасны. Намеренно ужасны. Намеренно вводили в заблуждение.

— Какое платье? — спросила опять Дафна, с терпением, выработанным всей жизнью, проведенной в услужении другим.

— Никакое, — хотелось закричать Мередит. — Господи, как бы мне хотелось побыть одной!

Но тогда тетушка может забеспокоиться. Обычно Мередит стремилась быть в центре внимания. Подавив отвращение, она показала на чрезмерно аляповатое платье из синего бархата, на котором слишком много кружева и бантиков.